Кто умеет крепко стоять, того нельзя опрокинуть. Кто умеет опереться, того нельзя свалить. Сыновья и внуки вечно сохранят память о нём.
Кто совершенствует [дао] внутри себя, у того добродетель становится искренней. Кто совершенствует [дао] в семье, у того добродетель становится обильной. Кто совершенствует [дао] в деревне, у того добродетель становится обширной. Кто совершенствует [дао] в царстве, у того добродетель становится богатой. Кто совершенствует [дао] в Поднебесной, у того добродетель становится всеобщей.
По себе можно познать других; по одной семье можно познать остальные; по одной деревне можно познать остальные; по одному царству можно познать другие; по одной стране можно познать всю Поднебесную. Каким образом я узнаю, что Поднебесная такова? Поступая так.
* * *
Новая глава начинается с фраз, построенных по тому же принципу, что мы уже видели в двадцать седьмой главе «Дао Дэ Цзин». Здесь говорится о повышенной устойчивости и сопротивляемости – и потому мы можем заподозрить намёк на особую внутреннюю стабильность или подумать об упорстве и выносливости человека, который стойко переносит невзгоды и удары судьбы. Утверждение, конечно, послабее, чем «умеющий шагать не оставляет следов», искать в нём глубины не приходится. Зато мы узнаём, что такой человек навсегда остаётся в памяти своих потомков. В одной из последующих глав, правда, будет сказано, что совершенномудрый не знает близости полов, то речь, похоже, идёт не о нём. Ну, или бывают варианты.
В следующем абзаце тема меняется, и перед нами предстаёт картина неуклонно возрастающей добродетели, возникающей у того, кто совершенствует дао. Малявин вместо слова «добродетель» использует «совершенство», смысловая разница имеется, но содержание становится менее правдоподобным. Представить себе обширную добродетель в деревне трудно, но можно. А вот вообразить в ней обретение вечного совершенства по Малявину уже не получается. Хотя я, может быть, видел неправильные деревни.
Итак, кто совершенствует дао внутри себя, у того добродетель становится искренней. У Малявина дао пестуется, но смысл тот же. И здесь нам, наконец, пора задуматься о том, что всё-таки собой представляет понятие дао – если термин не переводится, или Пути – если переводится. Путь, в общем, тоже понятие широкое, а уж тексте Лао Цзы оно предстаёт настолько широким, что и к Пути в привычном для нас понимании этого слова уже совсем не подходит.
Что мы узнали из «Дао Дэ Цзин»? Первая ипостась дао – источник всех вещей, к которому они неминуемо возвращаются, исчезая. Оно не проявлено, пусто, но в применении неисчерпаемо; воспринять его может только тот, кто свободен от страстей. Посредником между небытием дао и бытием мира является дэ – творящий мир элемент или сущность. Дэ подчинено дао, и тоже рано или поздно вернётся в небытие. Тот, кто приблизился к дао и дэ, обретает их качества, становится тождественным им. Дэ даёт ему способность творить, дао – жить между бытием и небытием, видя истину воплощения и развоплощения вещей; тот, кто постиг дао и дэ сам может становиться источником того, что люди называют чудесами. Такой человек, согласно Лао Цзы, становится совершенномудрым, научившимся осуществлять недеяние. Совершенномудрый действует, не действуя, и это трактуется двояко – либо он бездействует внутренне, либо внешне, при буквальном понимании слова «недеяние». Третий вариант, наиболее фантастический, заключается в том, что недеяние – это сверхспособность, проявляющая себя чуть ли не самостоятельно, вне воли человека. То есть, он ничего не хочет и внутренне решает ничего не делать (хотя это тоже действие), но всё начинает происходить само собой, и результаты при этом получаются наилучшие. Однако, учитывая тот факт, что в книге есть фраза «дао постоянно осуществляет недеяние», а у дао (в любой ипостаси) нет эго и нет внутреннего делателя, тогда первый вариант трактовки наиболее верен. Второй вариант – абсурден, а третий приводит к тому, что мы тогда должны выделить недеяние в отдельную сущность, обладающую своей волей, чего из «Дао Дэ Цзин» нигде ни разу не следует.
Вторая ипостась дао – Путь, ведущий к обретению совершенной мудрости. Ему можно следовать, выполняя всё необходимое, чтобы приблизиться к искомому состоянию и к прямому взаимодействию с первой ипостасью дао. На Пути нужно избавиться от желаний и эго; это и условие взаимодействия с дао и дэ, и, одновременно, его следствие. То, что человек может сделать сам – он делает сам. То, в чём нужна помощь Творца и Абсолюта, получается от них. Когда слово «дао» используется для обозначения Пути, дэ тоже меняет свой смысл. Тогда оно обозначает нравственность и совершенство. Соответственно, и следование дао становится следованием принципам и условиям Пути. Алчность, кичливость и прочие, не приветствуемые Лао Цзы качества человека, являются следствиями желаний, но и с ними можно работать отдельно. Так появляется система рекомендаций – как для тех, кто следует Пути, так и для «обычных» людей, желающий несколько улучшить своё личное дэ. Отсюда же возникает высшее и низшее дэ.
Если бы переводчики «Дао Дэ Цзин» озаботились различением двух смысловых уровней, связанных с иероглифом «дао», книга Лао Цзы стала бы в разы понятнее. Но одни просто не переводят иероглиф «дао», а другие, наоборот, везде переводят его как Путь. В первом варианте непереведённое «дао» хорошо подходит к главам об источнике вещей и небытии, но становится непонятным в главах, где говорится о Пути. Там, же, где вместо «дао» используется слово «Путь», возникает обратная картина – другая половина текста становится понятной, в ущерб той, где описывается пустота дао и его неисчерпаемость. Ну а главы второй части книги окончательно запутывают всё, что можно, внося немало противоречий в сложную систему понятий, созданную Лао Цзы. Но – имеем то, что имеем.
Вернёмся к абзацу о совершенствовании дао. Понятно, что здесь имеется в виду именно Путь, а не небытие. При этом вряд ли вся семья или вся деревня разом захотели обрести совершенную мудрость, избавившись от желаний. Значит, они следуют тому, чему могут следовать – ограничивают желания, стремятся к скромности и знанию меры; не причиняют зла окружающим и не поддаются страстям. Идиллическая картина, чреватая обращением в свою противоположность, если подавленные желания и чувства взрывообразно проявят себя; но половинчатые решения всегда имеют такие следствия. Впрочем, автора главы это не волнует – ему важно показать ценность следования Пути и те блага, которые оно приносит. Будем считать, что у него получилось.
В последнем абзаце снова повтор или, если угодно, расширение того, что уже было сказано ранее; «не выходя со двора, можно познать весь мир», помните? Теперь тот же принцип перенесён на познание человечества и мира. Интересно, что в дословном переводе первые слова абзаца – «по себе можно познать других» – выглядят так: «собой созерцай себя». Переводчикам она непонятна, но всем, кто практикует осознанность и созерцание, ясна как день. В созерцании познаёшь законы функционирования ума и тела, в созерцании видишь желания и их истоки, в созерцании же можешь от них избавиться. Точно так же, имея навык созерцания, мы увидим общее в частных проявлениях, а потому нам станут понятны законы существования царства, деревни и всего остального.
В дословном переводе «собой созерцай себя» есть тот смысл, который ускользает, если стремиться сделать текст более логичным. Дословный перевод суховат, и более понятен тем, кто уже и так знает, что такое созерцание, Путь и небытие. Каждый перевод добавляет к исходному тексту своей «воды», но избежать этого невозможно. Не будем же мы, в самом деле, учить китайский для того, чтобы прочитать «Дао Дэ Цзин» в оригинале; дел и без того хватает.