[Существа] рождаются и умирают. Из десяти человек три [идут] к жизни, три — к смерти. Из каждых десяти ещё имеются три человека, которые умирают от своих деяний. Почему это так? Это происходит оттого, что у них слишком сильно стремление к жизни.
Я слышал, что, кто умеет овладевать жизнью, идя по земле, не боится носорога и тигра, вступая в битву, не боится вооружённых солдат. Носорогу некуда вонзить в него свой рог, тигру негде наложить на него свои когти, а солдатам некуда поразить его мечом. В чём причина? Это происходит оттого, что для него не существует смерти.
* * *
Пришло время поговорить о смерти. Итак, три идущих к жизни – это дети, три идущих к смерти – старики, умирающие естественной смертью, и ещё трое умирают «от своих деяний». Что значит – сильное стремление к жизни? Это стремление к полноте её проживания, к получению максимального наслаждения и острых ощущений. Секс, наркотики, рок-н-ролл; покорение Эвереста, гонки на предельных скоростях – вот примеры насыщения стремления к жизни, и, надо полагать, что во времена написания «Дао Дэ Цзин» существовали свои способы получения предельных удовольствий и стимуляции выбросов адреналина. Конечно, можно подумать, что под деяниями, приводящими к смерти, автор подразумевает привычное уже накопление богатств и разного рода преступления, но они вполне могут сопутствовать стремлению к получению наивысшего наслаждения. В итоге преступника казнят, наркоман гибнет от передозировки, и многие удовольствия хоть и не становятся причиной смерти человека, но существенно сокращают время его жизни. В общем, нам предлагается достаточно банальное наблюдение, не претендующее на особую глубину.
А вот в следующем абзаце появляется нечто новое, ранее в тексте не встречавшееся. Нам даётся описание неуязвимого и, по сути, бессмертного героя, которого впрочем, совершенномудрым не называют; но о ком ещё может идти речь в книге, посвящённой совершенной мудрости? Он «умеет овладевать жизнью» (у Малявина – «постиг мудрость сбереженья жизни») и потому «для него не существует смерти». Причём, он не просто живёт бесконечно долго, но теперь ему не страшны дикие звери и мечи солдат. Совершенномудрый и у Лао Цзы был существом необыкновенным, но теперь он просто стал сверхчеловеком.
Долговечность, о которой писал Лао Цзы – это, всё-таки, не вечная жизнь. Все вещи возвращаются к дао – то есть исчезают, возвращаются в небытие. Для совершенномудрого исключения не делалось, и вот – на тебе. Более того: в описании древних мудрецов мы видели робость и осторожность, но теперь перед нами лихая удаль человека, вступающего в битву и шляющегося по местам обитания диких зверей. То есть, он ведёт себя как тот, кто излишне стремится к жизни, но при этом не только не погибает, но, напротив, не знает смерти. Налицо очевидное противоречие, но автора оно нисколько не смущает. Тот, кто знает секрет, может вести себя, как хочет; вот какой вывод прямо-таки напрашивается по прочтении этой главы. И она никак не может принадлежать перу Лао Цзы, потому что вступает в противоречие практически со всем, что написано в первой части книги.
Даосы, как известно, ищут бессмертия, а надо бы искать освобождения от желаний и обретения дао. Не исключено, что именно эта глава подтолкнула последователей Лао Цзы и тех, кто позже развивал теорию и практику даосизма, к поискам невозможного. Эго любит бессмертие, только поэтому оно в разных формах присутствует во всех религиях. Вечное существование привлекает людей, ведь оно почти гарантирует нескончаемые удовольствия и бесконечное время для исполнения всех желаний. Но таков ли путь к совершенной мудрости?