Совершенномудрый не имеет постоянного сердца. Его сердце состоит из сердец народа. Добрым я делаю добро и недобрым также делаю добро. Таким образом и воспитывается добродетель. Искренним я верен и неискренним также верен. Таким образом и воспитывается искренность.
Совершенномудрый живёт в мире спокойно и в своём сердце собирает мнения народа. Он смотрит на народ, как на своих детей.
* * *
Когда человек перестаёт жить желаниями, остаются только необходимости. Есть его личные необходимости, есть необходимости Творения, и есть необходимости людей, с которыми он взаимодействует. Сердце по Лао Цзы – служит вместилищем страстей или, говоря иначе – местом, где проявляются и ощущаются желания. Если вы понаблюдаете, где чувствуется энергия желания, когда оно поднялось внутри вас, то увидите, что наиболее сильное ощущение появляется в центре груди. Так вот, отсутствие постоянного сердца – это отсутствие набора своих собственных желаний, следуя которым, люди годами делают одно и то же.
«Его сердце состоит из сердец народа». В суфийской версии этапов индивидуальной эволюции человека шестая стоянка нафса называется «нафс, которым довольны другие». Всего таких стоянок насчитывается семь, и седьмая здесь – совершенный нафс. Под нафсом в суфизме подразумевают совокупность сущностных и личностных качеств человека, которые изменяются и трансформируются по мере продвижения по Пути. В шестом нафсе желаний у человека уже нет, и потому агентом, побуждающим его к действию в недеянии могут служить необходимости окружающих людей. Мы же помним, что совершенномудрый помогает людям разными таинственными способами? Так вот именно в шестом нафсе он учится тому, как можно это делать.
Сильное желание создаёт не менее сильную необходимость – либо в его выполнении, либо в освобождении от желания; ведь не так уж редко люди хотят чего-то неосуществимого, вроде всеобщего братства или создания рая на Земле. Святые, как мы знаем, в основном помогают людям получать желаемое – исцеление от болезней, удачу в делах, счастливое замужество и тому подобные простые и не очень простые вещи. Любой, кто молится, знает, что и Господь в первую очередь откликается на молитву из истинной необходимости, игнорируя просьбы «на всякий случай» и «потому что об этом положено просить», а также моления из желания «быть хорошим». Помощь в освобождении от неисполнимого желания не менее ценна, чем помощь в исполнении того, что может быть исполнено, и в этом совершенномудрый, безусловно, лучший специалист в мире.
Вот и получается, что желания людей отчасти замещают мистику его собственные желания, и так у него появляется мотивация для приложения своего недеяния в мире. А иначе он, действительно, сядет и будет сидеть ровно, пока дао или дэ не призовут его к действию, а люди останутся жить в своих страданиях из-за несбыточного.
Тот, кто не зависит от идей и не связан представлениями о добре и зле, не станет делить людей на ранги в оказании им помощи. Страдания недоброго ничем не отличаются от страданий добряка – содержание разное, а суть одна. Действуя не из идей, а из видения, совершенномудрый даёт каждому ровно то, что ему нужно. Каждый получает своё – а уж как изменится человек после взаимодействия с совершенномудрым, нам знать не дано, поскольку такие изменения всегда индивидуальны.
«Искренним я верен, и неискренним также верен». Возможно, что речь здесь идёт о верности своим обещаниям или о том, что совершенномудрый остаётся открытым и искренним даже с теми, кто лжёт ему в лицо. Подобное поведение со стороны мистика естественно для него, и специально писать о нём можно только ради обозначения всё той же пресловутой разницы между совершенномудрым и «простыми» людьми.
Продвижение по Пути сопровождается перемещением с одной ступени индивидуальной эволюции на другую, и так меняются состояния нафса. Путь всегда подразумевает иерархию, ведь тот, кто прошёл дальше, обладает не только более глубоким опытом, но и находится в высшем, по отношению к твоему, состоянии бытия. Или, говоря языком Лао Цзы, тот, кто прошёл дальше, более тождественен дао и дэ, чем ты. Совершенномудрый видит жизнь иначе – описанию этого видения, собственно, посвящён весь текст «Дао Дэ Цзин». Поэтому неудивительно, что мистик, наблюдая, как люди занимаются ерундой и беспокоятся из-за ерунды, может сравнивать их с неразумными детьми. При этом, правда, он не претендует на роль отца, а потому никого не наказывает. От фразы «Он смотрит на народ, как на своих детей» веет слащавостью, но тут, видимо мы имеем дело с трудностями перевода. У Малявина она переведена так: «А он их привечает как детей» – чуть лучше, но оттенок доброй снисходительности всё-таки остаётся. С другой стороны, мистик проходит разные этапы на своём Пути, всякое бывает. Высшая Любовь, избыток сострадания и всё такое. Потом он перестаёт выставлять себя на свет, и становится скрытым от людей; чем ближе к дао, тем меньше проявлений.
Жизнь совершенномудрого – сложная штука.