Когда будет уничтожена учёность, тогда не будет и печали. Как ничтожна разница между обещанием и лестью и как велика разница между добром и злом! Надо избегать того, чего люди боятся.
О! Как хаотичен [мир], где всё ещё не установлен порядок. Все люди радостны, как будто присутствуют на торжественном угощении или празднуют наступление весны. Только я один спокоен и не выставляю себя на свет. Я подобен ребёнку, который не явился в мир. О! Я несусь! Кажется, нет места, где мог бы остановиться. Все люди полны желаний, только я один подобен тому, кто отказался от всего. Я сердце глупого человека. О, как оно пусто! Все люди полны света. Только я один подобен тому, кто погружён во мрак. Все люди пытливы, только я один равнодушен. Я подобен тому, кто несётся в мирском просторе и не знает, где ему остановиться. Все люди проявляют свою способность, и только я один похож на глупого и низкого. Только я один отличаюсь от других тем, что вижу основу в еде.
* * *
Учёность, как и прежде, считается источником многих бед. Если обещание ложное, то оно ничем не отличается от неискренней похвалы, поскольку и то и другое – обман. Разница между добром и злом может быть весьма относительной, но раз уж Лао Цзы считает, что она велика, – пусть так и будет.
В книгах Карлоса Кастанеды образ совершенномудрого олицетворял собой дон Хуан, наставлявший Карлоса, помимо прочего, ещё и тому, что не нужно пугать бедных индейцев. Веди себя так, чтобы не вызывать страх у людей, и тогда они на тебя не ополчатся. Страх порождает ненависть, и незачем создавать себе проблемы там, где без них можно обойтись. Об этом говорит Лао Цзы, призывая избегать того, чего люди боятся.
Далее следует довольно неожиданный и весьма личный текст, дающий нам представление о том, как чувствовал себя Лао Цзы среди людей. Это снова поэзия в прозе, и, на мой вкус, она очень хороша. Содержание её, в общем, не слишком сложное. Люди полны желаний, предвкушений и надежд; они любят внимание и стремятся занять достойное место под солнцем. Лао Цзы подобен неродившемуся ребёнку; он существует, но пока не проявлен в мире. Совершенномудрый и существует, и не существует одновременно; внутри него есть слой небытия, связывающий его с великим дао.
Глупый человек потому и глупый, что многие желания умников ему непонятны, и его желания очень просты. Поэтому Лао Цзы сравнивает себя с сердцем глупца, кроме того, он иронизирует, представляя себя отсталым, примитивным существом в сравнении с теми, кто хочет насладиться всеми вещами мира. Люди хотят всего, а совершенномудрому нужна только пища, причём я бы не стал ограничивать понимание данного утверждения одной физической пищей.
В первом варианте перевода «Дао Дэ Цзин», опубликованном Ян Хин Шуном в 1950-м году, последнее предложение двадцатой главы выглядело так: «только я один отличаюсь от других тем, что ценю источник питания». Потом переводчик поработал над текстом, чтобы сделать его более гладким и красивым, сохранив, по мере возможности, основные его смыслы. Так появилось «я вижу основу в еде». Источником питания может быть и дао, и дэ; и Абсолют, и Творец. Но тот, кто не видит дао и не имеет связи с ним, не знает такого питания. Ну и конечно, образ пищи служит метафорой удовлетворения необходимостей, а не желаний.
Лао Цзы не привязан к миру, и потому ему негде остановиться. Он знает главное, а значит, к мелочам, привлекающим любопытные умы людей, он равнодушен. Сам по себе образ полёта над миром прекрасен, а весь этот абзац как бы намекает на то, что и совершенномудрым, невзирая на всю их непривязанность и пустоту, знакомы экстатические состояния. И здесь, как писали в одной книге, увидел я, что это хорошо. Не всё же Лао Цзы сокрушаться над тем, что человечество мудрствует и занимается ерундой; надо и воспарить над всем этим. Может, и не стоит спускаться к людям, пытаясь передать им знание, а нужно просто оставаться на высоте несказанной благодати, и тогда кто-нибудь из них всё-таки заинтересуется тем, как получить себе такое же состояние? Не на каждый вопрос получается найти ответ, и потому, сохраняя спокойствие, мы двинемся дальше.