Любой выдающийся или просто прославившийся человек быстро становится мишенью для воспоминаний людей, с которыми иногда его сталкивала Судьба.
Не стал исключением в этом достойном ряду и Платон Бережков.
На днях ко мне, как к основному жизнеписцу Платона, обратилась женщина, утверждавшая, что имеет эксклюзивные сведения об этом многострадальном человеке.
Контролируя своё желание отказа во встрече с ней, выраженного грубыми площадными словами, и скрепя сердце пятью «Мохито», я прибыл для беседы.
Дама средних лет поведала мне о коротком, но славном времени, проведённом ею наедине с моим героем.
— Как-то осенью, – сказала она, – ко мне обратился молодой человек прекрасного телосложения, с правильными чертами лица и чýдными волнистыми волосами на голове. Он попросил закурить. Я ответила, что не курю (и ему не советую). Тогда он спросил, сколько время. Я указала ему на то, что по-русски правильно говорить – который час. После этого он неожиданно попросил денег и достал из кармана огромный ножик. Несмотря на страх, я закричала. Он обозлился. Не знаю, что со мной было бы, если бы мимо в тот момент не шёл по своим делам Платон. Он обратил на меня внимание и, подойдя к нам, быстро предложил парню закурить и сообщил московское время. Тот смягчился и ушёл. Мы остались вдвоём. Было в лице Платона какое-то благородство, а в теле чувствовалась скрытая, но огромная сила.
Сначала мы обсудили погоду, потом новые сериалы, а после того, как стемнело, договорились о новой встрече. И мы встретились в этом же месте на следующий день, и на последующий, и потом ещё много раз.
Родство наших душ было необычайным. Мы после короткого спора почти всегда сходились во мнениях. Нас одновременно и притягивала, и тяготила красота осенних дождей в средней полосе России, и мы гуляли, и гуляли, и гуляли…
На вторую неделю я стала задумываться, не импотент ли он. Решив не бередить душу, я стала думать, что он интеллигент, тем более что Платон читал много детективов. Смутное чувство того, что наши отношения не идут дальше бесконечных бесед, поселилось как паразит в моей исплаканной душе.
Наконец, спустя месяц, когда я решила, что с меня хватит и говорить больше не о чём, он взял меня прямо в вонючем подъезде моего дома. До сих пор только это воспоминание придаёт мне силы жить дальше. Потом были сладкие недели счастья и незабываемых сношений…
— И в чём здесь эксклюзив? – спросил я невежливо. – Всем известно, что сношений у Платона было много.
— А вот в чём, – с достоинством сказала дама. – В порядочности. Как я узнала позже, Платон в момент нашей встречи только-только стал лечиться от гонореи и целый месяц, пока точно не выздоровел, рассказывал мне идиотские истории, которые вычитал в книгах. Настоящий рыцарь! Бывают ли теперь такие?
В этом месте нашей беседы я не нашелся, чем ответить.
Задумчиво глядя в землю, я хотел было ляпнуть что-нибудь о порядочности, но неожиданно пришёл к выводу, что надо бы мне сдать анализы на наличие какой-нибудь урогенитальной инфекции. И пошёл сдавать.