Люди, как известно, бывают разные. Некоторые вроде бы и не люди вовсе, а какие-то странные, возможно, даже инопланетные существа. Так, по крайней мере, всегда казалось Платону Бережкову. Поэтому при знакомстве с новыми людьми Платон всегда оставался настороже, пытаясь сразу же разобраться, с кем он сейчас имеет дело. И люди, кстати, относились к нему примерно так же – посматривали искоса и как будто бы ждали, что из темени Платона вскоре вылезет антенна или, на худой конец, рога.
Потом, как правило, отношения как-то налаживались и к человеческим странностям удавалось привыкнуть, если даже порой казалось, что ничего человеческого в этих странностях нет. Платон любил посмотреть телевизор вечером и, благодаря познавательным передачам, которые в нём всё время показывали, знал, что инопланетян среди людей до фига. Ему, например, было абсолютно понятно, что начальник их фирмы был инопланетянином, который даже и не думал скрываться. Мало того, что разбогател он внезапно и каким-то нечеловеческим способом – торгуя хлебом и прохладительными напитками, но богатство начальника продолжало прибывать, и его источники были, по мнению Платона, довольно сомнительными. Живи Платон на сто лет раньше, ему, конечно, пришли бы в голову мысли о сговоре начальника с Сатаной, но в двадцать первом веке такой чуши никто уже не верил. Зато инопланетное происхождение везунчика выглядело фактом, объясняющим все непонятные и загадочные места в его поведении. Начальник каждый месяц уезжал в неизвестном направлении на целую неделю. Большинство служащих в фирме считали, что он катает очередную любовницу по экзотическим местам, но Платон в этом сомневался. Откуда у человека возьмётся столько любовниц? Сводя на работе дебет с кредитом, а дома – концы с концами, Бережков размышлял, какую цель инопланетяне могли преследовать, развивая при помощи начальника торговую сеть в родном городе Платона. От этих раздумий болела голова и становилось страшно. Тем более что начальник с некоторых пор сделался депутатом областной Думы, где, судя по законам, выходившим из неё, давно уже заседали одни только нелюди.
К сожалению, Платон был настолько мелкой сошкой в фирме, что не мог приблизиться к начальнику и взять у него, скажем, мазок изо рта для проверки начальниковой ДНК на человечность. Охрана помешала бы. Поэтому Платон думал и зорко смотрел вокруг, выслеживая новых пришельцев среди обычных, почти нормальных людей.
Бдительность, как известно, никому ещё не вредила и всегда приносила свои плоды. В отдел пришла новая девушка, имевшая простое русское имя – Таня. Поначалу она вела себя как все – ходила чем-то недовольная и не хотела работать. Поэтому пару лет Платон ничего плохого не чувствовал. Потом, однако, Таня стала вести себя странно. Для начала она вышла замуж, и вышла вроде бы удачно, за мужчину, который собирался о ней заботиться и прямо заявил об этом во время свадьбы. Таня, однако, продолжала ходить на работу с таким выражением лица, будто бы к ней в гости когда-то пожаловало большое горе и с тех пор не уходит. Платон не удержался и спросил, всё ли у неё хорошо.
— Всё хорошо, – сказала Таня, немного подумав, – просто я никак не могу поверить своему счастью.
«Ладно, – подумал Платон, – может, ещё поверишь». Но время шло, а ничего не менялось. Ощущение беды, исходящее от Таниного выражения лица, отбивало всякую охоту иметь с ней дело. Но Платон не был равнодушным человеком – иначе инопланетное происхождение некоторых людей его нисколько не беспокоило бы. Таня тем временем оставалась всё такой же – глубоко несчастной с виду и непонятной внутри. Платон, скрепя сердце и нервы, опять спросил, почему она такая печальная.
— Знаете, Платон, – ответила девушка, – я грущу потому, что у нас в отделе нет начальника, и оттого качество нашей работы не может стать наилучшим.
После этого Платон избегал спрашивать у Тани что-либо, и даже для того, чтобы узнать точное время, просто смотрел на собственные часы. Но страсть к объяснению необъяснимого не покидала разум Платона, изрядно подточенный просмотром вечерних телепрограмм на отечественных каналах вещания. Ищущий всегда найдёт хоть что-нибудь, пусть даже совсем не то, что искал с самого начала. Как-то Платон по личным делам покинул столицу своей большой, но заброшенной области, направившись на периферию, в смутные просторы провинции. И, разобравшись с делами, вдруг вспомнил, что Таня несколько раз упоминала деревню Васильково как место, в котором она провела лучшие годы своей жизни. А Платон находился в каких-то пяти километрах от него. Решение пришло мгновенно и тут же приняло форму бесповоротного: Платону нужно было посмотреть, откуда появляются на свет столь загадочные существа, как Таня. Не прошло и получаса, как Бережков прибыл в деревню и понял, что ничего не может понять.
Деревня была пустой, и непонятно – уже вымершей или пока только пришедшей в запустение. По обе стороны дороги стояло несколько покосившихся изб. Признаки какой-нибудь жизни отсутствовали. Платон проехал по деревне и остановился возле церкви, в которой, судя по всему, давно уже не проводилось никаких служб. У церкви деревня кончалась и начиналось кладбище. Оно было старинным, большим и тоже заброшенным. В некоторой растерянности Платон прошёлся вдоль крайних могил, разглядывая поблекшие фотографии на обелисках, украшенных где крестами, а где красными звёздами. В отсутствующих взглядах покойников Платону почудилось что-то знакомое. С некоторым страхом он вдруг осознал, что таким же отсутствующим взглядом на него время от времени смотрит Таня. Истории про инопланетян внезапно поблекли в свете ужасной правды, про которую молчат даже по ТВ. Неужели Таня тоже пришелец, но только пришелец с того света? Или же это кладбище пришельцев, из могил которого они возвращаются к жизни среди людей? Мозг Платона чуть не лопнул от напряжения, а все жилы разом напряглись. На негнущихся ногах он вернулся в машину и погнал её подальше от этого гиблого места.
Дома Платон по привычке включил телевизор и стал рассказывать ему о своих бедах. Люди в телевизоре сменяли друг друга и совсем не слушали речей Бережкова. Они вели себя в отношении Платона почти так же, как и все остальные люди на Земле, но это было неважно, потому что главной его целью было высказать, наконец, всё без остатка.
Ночь прошла в метаниях и почти без сна. Наутро Платон явился на работу и заявил Тане, что знает, кто она такая и откуда взялась. Девушка посмотрела на него отсутствующим взглядом и вышла из помещения. После этого Бережков начал что-то говорить о начальнике фирмы и всемирном заговоре, направленном против нескольких оставшихся нормальными людей, окружённых пришельцами из не поймёшь откуда. Вскоре пришёл охранник и ласково повёл Платона на выход. Бережков не сопротивлялся, лишь объяснял своему проводнику всю правду о нашей страшной жизни.
В дверях тот задержался и сказал Платону: «Вы, мужчина, видимо, не владеете всей информацией. Дело в том, что наш патрон по крови наполовину индус и часто посещает свою родину в духовных целях. Если Вы не знаете, то индусы издавна демонстрируют окружающим такие способности, которые остальным даже не снились. Поэтому либо почти все индусы являются пришельцами, либо мы с Вами по-прежнему чего-то не знаем о людях. А теперь идите домой и никогда больше сюда не возвращайтесь».
Платон так и сделал. Некоторое время он привыкал к новому положению и новому взгляду на сущность своего начальника. Платон перестал смотреть передачи про инопланетян и стал смотреть канал про путешествия за рубеж. Вскоре он понял, что пора искать новую работу, иначе электричество и газ точно отключат. Тогда он устроился уборщиком в один из крупных торговых центров, которые теперь, подобно грибам, вырастали на каждом пустыре. Платон знал, что многие считают его чокнутым, и крепился. Если тебе не верят, это не значит, что ты не прав, – говорил он себе время от времени. Потом Платон решил познакомиться поближе с теми людьми, которые стали его коллегами. Как-то после смены Платон подошёл к молодому парню, тоже уборщику, и дружелюбно поинтересовался, как у того с личной жизнью и встречается ли он с девушками.
Парень посмотрел на Платона отсутствующим взглядом, дёрнул головой и сказал: «Я не знаю».
Тут Платон онемел и за всю оставшуюся жизнь больше не сказал никому ни одного слова.