Было время, когда Платон Бережков любил встречаться с молодыми девушками для душевных и физических утех. Благодаря общительному характеру и внутренней решительности, ему удавалось заводить быстрые знакомства с девицами, которые, будучи подкуплены гибким умом и расчётливой щедростью Платона, соглашались побыть с ним столько, сколько ему нужно. И вот, одним прекрасным летним вечерком, наш герой познакомился в клубе с девушкой нежного возраста – лет этак восемнадцати. Самому Платону, надо сказать, было уже к тридцати, и в тот момент основным его занятием было участие в сбыте палёной водки.
Выпив немного и потанцевав, девушка позволила пригласить себя на дачу, где можно было заняться чем-нибудь более приятным, чем нервное дёрганье под дурацкую молодёжную музыку. На даче, как и положено, Платон гостеприимно угостил свою спутницу той самой палёной водкой, после чего они отправились в постель, где энергично и со вкусом предались плотской любви. За ночь любовь настигала их ещё несколько раз, а потом один разок и утром.
Всё было прекрасно. Общение с девушкой не вызывало ни напряжения, ни желания никогда больше её не видеть. На радостях Платон залежался в постели и упустил момент, когда следовало исчезнуть с дачи. А тут приехала мама.
Дача принадлежала ей, поэтому мама приезжала, когда хотела, с целью проведать лук и морковку, которые росли на грядках. Ну и посмотреть на сыночка. Платону пришлось быстро подняться и вежливо отправить девушку восвояси. Потом он пообщался с мамой на разные незначительные темы. И когда Платон, сделав вид, что продажи водки требуют его немедленного участия, собрался уже уезжать, мама вдруг сказала ему: «Вот я всё понимаю в твоих потребностях… Но зачем же такую крокодилицу тащить к нам на дачу?»
Платону одновременно стало и стыдно, и неприятно. Нехорошо, что тебя застукали в постели с незнакомкой, но и такая оценка её внешности небезразличным тебе человеком тоже не добавляет радости. В общем, Платон молча проглотил обиду и сопутствующие ей чувства и тоже отправился восвояси. Желание снова встретиться с милой девушкой жило внутри Платона, однако тонкая отрава, внесённая мамой в его отношение к ней, не позволяло этого сделать. Да и девушка, кстати говоря, уехала учиться в другой город. Они почти не общались, перезваниваясь под настроение или по праздникам. Так прошёл год. Платон, будучи человеком впечатлительным и влюбчивым, частенько думал, что могло бы получиться из их отношений, но найти ответа не мог.
Наконец, она приехала на каникулы. Они встретились в компании, на квартире одного из друзей Платона. Наступил момент, когда было выпито уже прилично палёной водки и Платон остался с девушкой почти наедине. Был, правда, рядом друг, но нельзя же его было выгнать из собственной квартиры…
Весь вечер, глядя на девушку, Платон пытался понять, что же такого крокодильего нашла в ней мама. И не мог понять. Фигура-то, фигура классная… Он думал, что же скажет ей, когда они останутся наедине, и переживал, не зная, что сказать. Он волновался. И вот этот момент настал. Пока Платон подбирал слова, девушка сказала ему сама: «Слушай, а давай ты и твой друг трахнете меня как следует, а?» Платон оторопел от неожиданности. Друг тут же согласился. Ну и что делать? Сам погибай, а товарища выручай… Двух фактически товарищей…
— И следующие три часа мы жарили её в хвост, в гриву и по-всякому, – рассказывал мне Платон много позже. – А ведь я почти решил на ней жениться… Но передумал потом, конечно.
Размышляя над поучительностью этой истории спустя пару дней, я вдруг осознал, что, описывая девушку, Платон ни разу не упомянул, красивой ли она была, привлекательной или просто милой. Только про классную фигуру, и всё. И тогда я подумал, как мамино вовремя сказанное слово влияет на её ребёнка. Почти как удар кинжала.
И главное ведь, что мама в целом оказалась права.