Сначала у меня изменилась память. В начале девяностых я очень на неё надеялся, потому что мне казалось, что если я соберу знания о Боге, просветлении и Пути из наибольшего количества источников, тогда, возможно, пойму, что мне делать, и вообще обрету хоть какую-то часть Истины. Поэтому я читал много книг, относящихся к разным Путям или принадлежащих перу самородков, которые ни в какие Пути, по крайней мере, официально, не укладывались. Информацию, получаемую из них, я складывал на разные полочки своей памяти, поначалу даже не пытаясь проводить параллели или вообще как-нибудь разбираться в этом море противоречивого, непонятного, запутанно изложенного и порой слишком уж фантастического знания. У меня не было никакой веры – я пришёл в поиск из атеизма, который к тому моменту себя исчерпал, и необходимость понять, ради чего имеет смысл жить, давала мне мотивацию вчитываться в трудные тексты. Причём трудные не только по уровню смыслов, но и по количеству неизвестных мне терминов и понятий. И раз уж я не имел никакой веры и никаких представлений о Боге, кроме тех, что Он – выдумка наших неграмотных глуповатых предков, то и спешить с выводами мне было не с руки. Я собирал информацию в надежде на то, что когда-нибудь проявится кумулятивный эффект её накопления, и тогда, может быть, я сумею отличить правду от лжи и истину от пусть и прекраснодушных, но всё-таки заблуждений.
Например, вопрос кармы. Я читал книгу, посвящённую индуизму, и собирал из неё сведения по карме. Информация там была общая, поданная в философско-умозрительном ключе. Потом я читал книгу по карма-йоге, и там было больше конкретики, а также советов по тому, как избавиться от плохой кармы, взамен наделав себе кармы хорошей. Всё это я запоминал практически безоценочно, потому что никаких критериев для оценки, не считая основ диалектического материализма, у меня не было. Точно так же я собирал информацию по другим духовным вопросам, запоминал её и читал что-нибудь другое. Мой подход был школярским, но иного выбора у меня не было. Некому было надавить на меня своим духовным авторитетом и заявить, что именно его Путь является истинным, а все остальные ни к чему, кроме новых страданий, тебя всё равно не приведут. Может быть, и хорошо, что такого человека не было, потому что приходилось самому шевелить мозгами. А то сейчас на ютубе столько всяких гуру, что кабы они все не говорили примерно одно и то же, можно было бы просто сойти с ума.
В общем, я структурировал тот участок своей памяти, который был отведён под «духовные знания» и с которым была связана тонкая эгоистическая мечта однажды сделаться невероятно умным. Моё внимание, подобно обезьяне, могло скакать от одной информационной полки памяти к другой, выхватывая необходимое объяснение, формулировку или целую теорию – каких-нибудь пустот или чего похлеще. Доминанта моей необходимости в определении своего дальнейшего Пути – причём не только духовного, но, в немалой степени, и жизненного – не давала расслабиться, и часть моего внимания поддерживала памятование в неправильном смысле этого слова; когда энергия тратится не на осознанность, а на проверку того, что ты помнишь о том, чего не знаешь.
Так я жил лет шесть или около того, но после сильного мистического переживания, в котором, как я сейчас понимаю, со мной случилось мини-просветление и я получил первые трансформирующие импульсы высшей энергии, мой ум начал меняться. Вся выстроенная мной структура «полочек» с разложенными на них знаниями начала оплывать подобно воску горящей свечи, а их содержимое поблёкло и как будто бы подёрнулось какой-то странной дымкой. И теперь, чтобы поднять из памяти очередную порцию «значимой» информации, приходилось смотреть через эту дымку, которая на самом деле была туманом забвения, поглощающим лишнее и теперь ненужное. Ясность памяти в отношении так долго и тщательно запоминаемых мной знаний исчезла, а месяца через полтора-два в значительной степени испарились и они, и ничего уже изложить системно, подобно школьному учителю, стало невозможно. Как ни странно, меня это не пугало, скорее наоборот – все перемены, какими бы непонятными они ни казались поначалу, воспринимались мной как должное, ведь я и искал иных состояний и иного бытия. К тому же, теперь у меня уже имелся собственный опыт, делать выводы из которого, в общем, было рановато, но набивать ум сведениями «на всякий случай» тоже стало ни к чему. Тем более что особенного толка от них за все эти годы я так и не увидел. Разве что радость эго от разглагольствований на духовные темы и надувание щёк по этому поводу, но одной болтовнёй сыт не будешь. Это, можно сказать, один из законов продвижения на Пути – чем больше у тебя личного духовного и мистического опыта, тем меньше ты начинаешь говорить о важных духовных вещах. И тем менее значимой становится информация о других Путях, способах достижения и вообще о том, что не касается твоей ситуации и твоего Пути в целом.
Стирается доминанта – и тут же перестаёт поддерживаться участок памяти, с нею связанный. Так работает внутренний закон сохранения энергии, и то, что больше не нуждается в поддержании (в силу утраченного интереса), обесточивается, потому что все силы сразу перенаправляются на поддержание структур и функций, необходимых для реализации новой доминанты. Стёрлась потребность укрепиться в знании, чтобы понять Путь и стать «знающим», и тут же стёрлась большая часть информации, копившаяся для этого.
Так произошло второе изменение памяти – уже куда более серьёзное, чем первое. Я работал с тревогой, осознавая её в те моменты, когда она поднималась. Тревога посещала меня регулярно, и потому в какой-то момент превратилась в проблему номер один, и продвигаться дальше, ничего не изменив в своём эмоциональном состоянии, стало очень трудно. И вот, когда после некоторых усилий в осознании тревоги, она меня покинула, сразу же выяснилось, что память моя стала хуже. Расписание дел на следующий день, которое я легко удерживал в памяти без всяких записей (да что там на следующий день – на всю неделю), теперь запомнить не получалось, потому что память его просто игнорировала. В смысле моих рабочих дел она стала похожа на дырявое ведро, в которое, конечно, воды налить можно, но через несколько минут в нём всё равно ничего не останется. Тревога, связанная со страхом допустить ошибки в работе, держала память в тонусе, и как только эта доминанта исчезла, так исчезла и связанная с нею способность помнить всех, с кем мне предстояло иметь дело завтра, послезавтра и в последующие дни.
Первое изменение было связано с трансформацией; с её первым шагом. Второе – было инициировано осознанием тревоги и снятием доминанты, требовавшей помнить всё, что связано с ситуациями, где я мог бы совершить ошибку в работе. В первом случае произошли, пусть и небольшие, но уже структурные изменения, которые характеризовались не количеством заполненного объёма памяти (как во втором случае), но качеством памяти тела ума вообще. Во втором случае я просто избавил ум от воздействия тревоги, и напряжение памяти стало ненужным. Произошло очищение, повлиявшее на текущее состояние ума, но не изменившее его структуру. Свойства и возможности памяти на Пути меняются несколько раз, и она становится всё более «лёгкой» – как в смысле загруженности, так и в работе с тем, что по каким-либо причинам помнить необходимо. Но и здесь работает всё тот же принцип доминанты – что необходимо, то, собственно, и помнишь, а остальное «всплывает» ровно тогда, когда действительно понадобится.