Есть люди, чей поиск изначально сориентирован на достижение предельно возможных состояний – просветления, нирваны, мокши и тому подобного. Как правило, они узнают об этих состояниях из книг или слышат от других людей и загораются желанием реализовать себя на каком-либо из путей, обещающих в итоге нечто трудновообразимое. Став новоиспеченным адептом, человек начинает выполнять практики – под руководством или по руководствам, вкладывая в них всю энергию желания обретения высочайших духовных качеств. Поначалу выполнение упражнений, медитации и сам процесс привнесения в свою жизнь новых правил и распорядка помогает в компенсации давления, вызываемого желанием.
Однако со временем, все, что было новым и приносило в жизнь свежесть, приедается. Выполнение упражнений перестает выглядеть средством достижения желаемого состояния, поскольку или не дает быстро ощутимых результатов, или эти результаты стабильно никуда не ведут. Действительно, если человек получает от медитаций чувство расслабленности и некоторое успокоение, то этого ему будет достаточно только тогда, когда именно этого он хочет от своих практик. Когда искатель желает тождественности с Богом, переживания Любви, Блаженства и прочего, то расслабления, возникающего во время медитаций, ему будет мало, потому что напряжение желания всегда окажется сильнее, из-за чего искатель сделается нетерпеливым и готовым к различным мазохистским действиям. Приходя в отчаяние от того, что поиск не дает результата, искатель, следуя логике ума, приходит к выводу, что следует увеличить усилия, которые он совершает для достижения своей цели. Ему не под силу изменить качество своих усилий, ведь они исходят из его же бытия, поэтому он увеличивает их количество. Он наращивает продолжительность своих упражнений или молитв, уединяется и прекращает общение с окружающими, вступает в строгий и длительный пост.… Ну, и так далее.
Когда желание изменений очень сильное, искатель вкладывает в эту отчаянную попытку все; как правило, жизнь не ставится на кон, но ощущение того, что она уже стоит на кону, у человека есть. Внутреннее напряжение, вызываемое желанием, и напряженное усилие в его реализации приводят искателя в измененное состояние ума, и он получает некий опыт, которого не имел ранее.
С этого момента возникает трудность, которой до того не существовало, – каким образом трактовать полученное переживание? Так или иначе, человек вынужден вписывать его в рамки той традиции, которой он следует, или же опыт оценивается таким образом: он важен ровно настолько, насколько приближает искателя к заветной цели.
Хорошо, когда пережитый опыт удачно укладывается в контекст предлагаемого пути, то есть он уже описан людьми, работавшими раньше. Тогда искатель осознает, что с ним произошло, знает, что делать дальше, и успокаивается от ощущения, что уже продвинулся в желаемом направлении. Если же описания самых важных состояний крайне неопределенны (что, в общем, вполне объяснимо), то неизбежно возникает проблема идентификации полученного опыта. Что есть сатори, самадхи, просветление? Описания туманны и расплывчаты. Если учесть, что разные люди умудряются понимать по разному один и тот же несложный текст, то не стоит удивляться, когда они неправильно понимают мало что объясняющие описания.
И вот уже, если у человека внезапно возник приступ беспричинного смеха, то это, возможно, просветление; а приступ острой любви и блаженства – это сатори… А ум говорит: «Вот ОНО, наконец-то, ЭТО случилось!».
Не все переживания равнозначны, и далеко не все из них имеют какую-нибудь ценность для искателя. Нередко они целиком и полностью лежат в плоскости ума и порождены им в ответ на сильное желание. Но даже если пережитый опыт был истинным выходом за пределы обычного восприятия, из этого не следует, что бытие того, с кем он случился, необратимо изменено. В подавляющем большинстве случаев это не так.
Когда желание достижения очень велико, столь же велик соблазн объявить себя достигшим после первого же «сатори». Если же рядом есть кто-то, восхищающийся твоей самоотдачей практикам и пути, готовый подтвердить твой высочайший духовный статус, то устоять перед этим соблазном становится почти невозможно.
Когда человек решает, что достиг, и живет дальше тихо, спокойно, это его дело. В конце концов, каждый имеет право думать о себе все, что душе угодно. Однако, как показывает опыт, сильное желание самореализации идет бок о бок с не менее сильным желанием признания этой самой реализации окружающими. Другими словами, если человек занимается духовными упражнениями с целью получения мистического опыта, не работая параллельно над избавлением от своего эго, которое хочет возвыситься над всеми, то именно эго подтолкнет его объявить о своем достижении как можно скорее.
Объявив себя просветленным, человек освобождается от желания достижения просветления и ему остается лишь удовлетворить желание учить других с «недосягаемой» высоты своего уровня бытия. И в этот момент эго, как обычно, ловит человека в капкан – если решивший, что он достиг, молчит об этом, то у него есть возможность в дальнейшем изменить это мнение или укрепиться в нем; объявивший себя просветленным, должен играть в игру под названием «у меня нет эго», и сама эта игра лишает его шансов на избавление от него.
Поскольку весь опыт такого «просветленного» есть подгонка своих ощущений под описания, созданные разными традициями, то учить он может точно также, придерживаясь того, что было создано до него и освящено временем. «Мастера», обладающие изощренным умом, создают и собственные творения, отталкиваясь не от Истины, но от того, что излагают традиции, делая свои труды искусственно сложными и запутанными, чтобы создать видимость их невероятной глубины.
Имитация достижения ведет к имитации передачи и обучения, в результате чего страдает и ведущий и ведомые, потому что весь их путь превращается в выпас в загоне вместе со всем стадом; а учение сводится к истине о том, что одна большая ложь должна поддерживаться миллионом маленьких лжей.