Трудно жить без идеалов. Ну, так, чтобы совсем ни во что не верить и ни к чему не стремиться. Тем более когда продвинутые психологи авторитетно заявляют, что такая жизнь делает человека несчастным. И вот, вставая на духовный путь, начинаешь инстинктивно искать себе в пример тех, кто хотя бы немного подтвердил правильность твоего выбора. А проще говоря, собирать истории о людях, проявивших на этом пути такие качества, которые доказывают, что человек превзошёл серость обыденности, стяжав себе великую силу духовности. И такие примеры находятся на каждом пути, потому что без них и путь – не путь, а какое-то слепое тыканье наугад.
В начале 90-х годов прошлого столетия была песенка, в которой пелось вот что: "Дитер Болен не курит, Дитер Болен не пьёт, Дитер Болен на завтрак не жуёт бутерброд"… Из чего любой слушатель мог понять, насколько уровень личного бытия упомянутого немецкого композитора отличается от того, чем жил тогда средний постсоветский обыватель. Каждый мог почувствовать своё место, сравнив себя с героем песни.
То же и со святыми людьми. Они, как маяки, стоят в мирском тумане бездуховности. Они становятся символами, провозглашающими реальность Божественного. И, как это часто бывает в мирском тумане, превращаясь в символы, сами святые становятся нереальными. Они постепенно теряют свою человечность, являя собой набор всевозможных добродетелей и источник беспричинных чудес. Трудно осуждать очевидцев в некотором искажении фактов, а проще говоря, вранье, потому что действуют они от чистого сердца, которое требует обязательного наличия возвышенного идеала внутри себя. Небольшое преувеличение… не портит идеал, но делает его более совершенным. К тому же и память меняет акценты, ориентируясь на то, во что рассказчик верит сейчас, да и один человек понимает другого далеко не всегда, а святого – ещё реже.
Многие традиции, правда, имеют пантеон святых, признанных таковыми за заслуги перед верой и церковью. Мученики, например. Их святость вырастает из преданности идее и готовности принять смерть за неё. Они, подобно людям, награждённым званием Герой России, должны вдохновлять на подвиги новые поколения. И показывать, что бывают в жизни трудности посерьёзнее бытовой неустроенности. На примере подвижников и мучеников последователям прививается некая форма патриотизма относительно своей веры. Если кто-нибудь принял смерть за эту веру, то она, без сомнения, становится более истинной, чем прежде. По крайней мере, это кажется логичным. Не станут же люди губить себя из-за какой-нибудь ерунды.
Но одних мучеников мало. Для сохранения чудесности, для поддержания веры нужны святые другого рода – насыщенные благодатью или обладающие сверхсилами. Они дают надежду на существование чудес в нашем мире, которые служат косвенным подтверждением наличия иных, не менее чудесных миров. К тому же если такой святой обратит свою благосклонность на тебя, то, глядишь, придут тебе деньги или здоровье. Или ещё что-нибудь нужное. Святой, проводящий благодать, – полезен чисто практически. И его мощи тоже.
Есть ещё, конечно, индуизм. В нём, почти как в "Симпсонах", было уже всё. И "неправильные" святые, ведущие себя подобно безумцам, и аватары – воплощения божеств, и ещё всё, что хочешь. Оттуда приходят к нам представления о просветлённых, которые как бы занимают в сознании современных искателей место, принадлежавшее раньше святым. Истории о просветлении несут в себе столько мифов, что переплёвывают жизнеописания всех христианских святых, вместе взятых. Даром что это понятие присутствует в большом спектре духовных течений – от буддизма до современных сект "новой волны". И тут без идеализации никак не обошлось.
И вот каким, по идее, должен быть истинный святой: мудрым, всезнающим, видящим будущее, блаженствующим, добрым, исполненным любви, непритязательным, простым, творящим чудеса, осеняющим благодатью, невозмутимым, источающим Свет, ну и так далее, и тому подобное. Есть правда личности, наподобие Рам Цзы, издевательски разбивающие подобные представления с позиций неуязвимости адвайты, но некоторая безликость самих критиков заставляет заподозрить их в отсутствии беспристрастности. И вот вопрос: что же из всего перечисленного может считаться правдой?
Отрицать идеалы – дело приятное, но не очень разумное. Всё-таки людям без них поначалу ну никак нельзя. К тому же, уничтожая идеалы, попутно сводишь на нет саму идею, толкающую людей к духовному поиску. Понятно, что, выстроив в уме идеал, человек становится до некоторой степени слепым, принимая внешнее за основу. Тут-то он и может стать последователем какой-нибудь харизматичной личности, доступно вещающей о любви, блаженстве и тому подобном. Но как избежать подобного? Это всё равно, что пытаться оградить ребёнка от детских психотравм, ограничивая круг его общения и действий; тогда сами эти ограничения станут причиной травмы. Тем более что человек строит свой идеал святого на основе личных нужд: слабый будет искать силы и чудес, страдающий – блаженства, неуверенный – любви и высшего руководства… Но если, прилагая усилия, он станет внутренне зрелым, то сам увидит, насколько неадекватными были его идеализированные представления. А те, которые не смогут повзрослеть, будут питать эго своего лидера, а он будет помогать им удовлетворить свою нужду. По мере сил, конечно. И всем хорошо.
И всё-таки что же мы можем иметь в реальности святых, кроме мифов и чаяний, проецируемых последователями на своих духовных лидеров? В чём истина?
Есть люди, которые никогда не погружались в медитацию, не имели мистических переживаний и не знают, что такое осознанность. Им удобно отрицать существование святых и просветлённых просто для того, чтобы не думать о том, что есть на свете что-то кроме их прекрасного эго. Тем же, кто сумел коснуться своей внутренней реальности, отрицание её существования подобно самооскоплению – глупо и неперспективно. Другой вопрос – насколько идеальный святой будет отличаться от реального? И чем?
Древняя мудрость гласит: путей к Богу столько же, сколько людей. Каждый человек уникален, невзирая на знаки Зодиака и психологические типы. Тогда и достижение им наивысшего состояния сознания, переживания Истины, Самадхи будет выражаться соответственно его индивидуальности и уникальности. Каким-нибудь одним, зато ярко выраженным качеством. Ну, или двумя-тремя. Станет он, например, гениальным проповедником, таким, что даже птички небесные будут собираться, чтобы его послушать. Или будет исцелять болезни одним прикосновением. Или обретёт такую силу внутреннего покоя, что в радиусе нескольких километров вокруг него никто не сможет испытывать гнев. Или в лютые морозы будет ходить в одних трусах. Да мало ли ещё что может быть!
А потом уже, после того как святой покинет наш прекрасный мир, отправившись в мир иной, люди оформят его жизнь в виде сказки, преувеличив всё чудесное и упустив самую суть. Вот именно её и придется постигнуть тому, кто, вдохновившись примером идеального святого, начинает свой собственный поиск. И именно в ней заключены все ответы.