Некий человек обратился к Фуваду Ашику, старшему ученику Бахауддина Накшбанда, с таким вопросом:
— Скажи-ка, отчего мауляна скрывает свои чудодейственные способности? Часто, когда я видел его в одном месте, он одновременно пребывал и в другом. А когда он исцеляет больного посредством молитвы, он обычно говорит: «Это произошло бы в любом случае». Те, кто просят его расположения или снискали его благосклонность, обретают большие мирские выгоды, он же отрицает своё влияние или называет это простым совпадением, либо говорит, что это результат деятельности других людей.
Фувад сказал:
— Я и сам много раз был свидетелем подобных случаев, поскольку постоянно нахожусь при Мастере. По правде говоря, такое случается столь часто, что стало частью моего повседневного опыта. Дело в том, что чудеса — это попросту проявления служения, выходящие за рамки обычного. Здесь нет задачи осчастливить или наказать кого-то. Тот, кто дивится чудесам, как ребёнок, пестует своё легковерие и эмоциональную возбуждённость вместо того, чтобы учиться на этом опыте.
* * *
Есть чудеса, и есть способности их творить. Чудеса привлекают обычных людей, стремящихся к избавлению от невзгод и обретению всевозможных благ. Люди более сложные, с духовными запросами и претензиями, от чудес, конечно, тоже не отказываются, но хотят большего: не просто быть потребителями волшебства, а сделаться теми, кто их производит на радость восхищённой публике. Не будем лукавить — многие за тем только и приходят в поиск, чтобы пробудить в себе (или получить свыше) особые силы, с помощью которых можно влиять на людей и жизненные обстоятельства. Поэтому интерес к чудотворцам существует всегда, и всегда людям хочется знать, как совершаются чудесные исцеления и прочие волшебные штуки. Ответа на этот вопрос никто не даст, ведь понятный механизм свершения чуда превращает его в обыденную вещь, которую можно повторять и воспроизводить столько раз, сколько тебе захочется. И тогда мы имеем дело не с чудом, а с неизвестным науке проявлением какого-то закона, пусть даже и метафизического.
Каждый человек имеет какие-то способности, данные ему от рождения, но у некоторых они развиты настолько, что для остальных выглядят почти чудесными. Вот, например, фотографическая память, благодаря которой человек может с абсолютной точностью перечислить все предметы, находящиеся в комнате, окинув её быстрым взглядом. Ну чем не чудо? Но память есть у всех, хоть и не такая сильная, а значит, чудом такой дар считаться не может, ведь он не выходит за пределы того, что дано, пусть и в разной мере, всем людям. В итоге чудесным считается то, чего остальные делать в принципе не могут.
Все, кто интересовался вопросом обретения сверхсил, знают, что на Пути люди время от времени обретают сверхспособности; на срединных этапах — временные, на поздних — постоянные. Уникальные способности могут быть вполне бесполезными: так, например, один из приятелей Рамакришны умел испускать из спины луч света. Практическое применение данного умения неочевидно, хотя, возможно, мы чего-то не знаем.
Любая сверхсила, полученная человеком в процессе работы над собой, воспринимается им как своя собственная. Так он её чувствует и ощущает: эта сила — моя. Можно долго судить и рядиться по поводу природы возникающих из ниоткуда способностей, но на деле всё сводится к двум вариантам: либо способности — это собственный раскрытый потенциал, либо это дар, которым ты можешь пользоваться некоторое время, а потом он будет у тебя отнят. Поскольку собственный, уже активированный потенциал просто так не исчезнет, то остаётся всего один вариант объяснения — с даром, выданным тебе во временное пользование, и я склонен считать его единственно верным.
Опыт проявления сверхсил на срединных стадиях Пути не является чем-то обязательным. Это скорее исключение, чем правило. Но на поздних стадиях, после трансформации и по мере всё большего приближения к Богу, у мистика появляется много такого, о чём остальные люди даже и мечтать не могут, потому что ничего об этом не знают.
Многие способности возникают вследствие утончения и изменения восприятия. Они естественны; они как раз и есть реализация потенциала человеческого существа. Благодаря тому, что мистик воспринимает Реальность в более широком спектре, чем остальные люди, его видение и знание могут выглядеть чудесными для обывателей. Но это закономерный итог большой работы над собой, скрытой от окружающих. Поэтому то, что выглядит чудесным, далеко не всегда является таковым.
Теперь, после этого необходимого предисловия, перейдём к содержанию притчи. Итак, ученика несравненного Бахауддина Накшбанда спрашивают о том, почему его учитель скрывает свои чудодейственные способности. Ответ: потому и скрывает, что немало людей одержимы желанием чудес, и узнав, что кто-то умеет их творить, они сразу же возьмут его в осаду, требуя осуществления своих желаний и «жизненно важных» потребностей. Кроме того, обязательно найдутся те, кто потребует доказательств совершения чудес, а при отказе в них станет кричать на каждом углу, что этот якобы чудотворец Бахауддин — бессовестный обманщик. Потом появятся желающие изучить природу чудес, превратив Накшбанда в подопытного кролика. И наконец, придут и такие, которым обязательно нужно будет доказать, что они умеют делать чудеса лучше Бахауддина и что их способности куда выше и значительнее.
Такова первая причина, по которой причастные к чудесам скрывают и отрицают само их наличие. Вторая причина несколько сложнее. Представьте себе, что вы осуществляете некую работу, вменённую вам, и в ней, помимо решения главной задачи, возникают побочные следствия, на которые вы изначально не рассчитывали. Можете ли вы приписать себе появление этих следствий, если они изначально не планировались, и намерения их создать у вас не было?
Тщеславный человек, конечно же, может приписать себе всё, что угодно. Но тщеславные, как мы знаем, суфиями не становятся. И ещё: кому бы тщеславные ни пытались служить, служат они в итоге прославлению себя и своих способностей, если таковые действительно имеются.
Фувад говорит, что чудеса Накшбанда — это проявления служения, выходящие за рамки обычного. Чтобы понять, о чём идёт речь, нам нужно будет разобраться с видами служения, существующими на Пути. Самый очевидный, всем известный и всеми одобряемый вид служения — служение людям. В большинстве случаев оно осуществляется из идеи, гласящей, что забота о ближнем есть богоугодное дело. Таким служением развлекаются начинающие и те, кто так и не понял сути Пути. Конечно, я не стану здесь утверждать, что человек высшего нафса не поможет ближнему в трудной ситуации. Но следует различать действие, основанное на осознании необходимости человека, и действие, запрограммированное идеей, за которой, прямо скажем, кроется личная корысть в виде желания понравиться Богу и заслужить себе тёплое местечко в раю. Это — низшая разновидность служения, хотя некоторые суфийские учителя почему-то считали её чуть ли не главным делом суфиев. Впрочем, о чём человек знает, о том он и говорит.
Следующий вид служения — следование Воле Бога; отказ от своей воли в пользу подчинения Творцу и Его ведению. Следование Воле далеко не всегда имеет хоть какое-то отношение к окружающим людям; в притче «Человек, у которого была необъяснимая жизнь» мы видели, что Воля может вести человека через испытания, необходимые для его развития, и никакого специального служения людям тогда не происходит. Хотя в итоге Моджуд всё равно начал помогать людям, совершая всякие чудеса, но это — как раз следующий этап служения.
Служение Богу в конечном итоге всегда оборачивается служением людям. Только теперь это служение не из желания или идеи; оно становится частью и побочным продуктом общего служения Творцу. Помните притчу «Смерть указана»? В ней, следуя высшему указанию, дервиш спасал целый город из-под власти жестокого тирана. Но действие, совершённое им, имело и другие цели: например, дать ученику опыт доверия. Служение может иметь разные формы и осуществляться тайно, но суть его — поддержание определённого равновесия в Творении — остаётся неизменной.
На поздних стадиях Пути ситуация радикально не меняется, хотя взаимодействие с Богом становится более тонким. Воля приходит не в виде достаточно жёстких импульсов энергии, требующих воплощения, а иными способами — через видение, например. Мистики не описывают подробно формы взаимодействия с Творцом на поздних стадиях Пути не потому, что до них никто не добрался, а потому, что они очень просты. И эта простота может ввести неискушённого человека в иллюзию того, что ему такое тоже доступно; а решив так, он сможет выдавать свои желания и глупые мысли за проявления Высшей Воли.
Есть повседневное служение, и есть миссия, возлагаемая на человека Богом. Миссия, по сути, тоже задание, полученное от Творца, но имеющее иной масштаб по сравнению с разовыми усилиями. Для выполнения миссии чаще всего требуются самые разные действия, сплетаемые в один узор и направленные на достижение одной цели. Как правило, такому служению человек посвящает весь остаток своей жизни.
Служение — цель, чудеса — побочные эффекты служения. Когда слуге доверяют, ему позволяется принимать решения и осуществлять действия, не согласовывая каждый свой шаг с господином. Когда слуге доверяют, ему дают деньги и определённую власть для решения проблем, возникающих в процессе его работы. Так сплошь и рядом происходит и в обычной жизни, только роль слуг теперь выполняют наёмные сотрудники.
Мистики высокого уровня тоже получают определённую власть, которую — теоретически — могут использовать, как им вздумается. Но они уже не имеют своих желаний, а потому если и применяют силы, то действуют или из нужд людей, или из нужд Творения. Вследствие этих действий порой происходит что-то, расцениваемое людьми как чудо. Но может ли слуга забыть, что источником власти является не он сам, а господин, давший ему задание?
Искатели, обретающие временные сверхсилы, ощущают их как свои собственные; знаю это по своему опыту. Мистик, действующий из внешней необходимости, не способен придать им особую важность, поскольку уже не имеет эго, которому нужно самоутверждаться или компенсироваться. Внутренней необходимости к действию (не считая обслуживания нужд своих тел) у мистика нет, как нет и привязанности к его результату. Поэтому ни один мистик никогда не сможет назвать себя чудотворцем, ведь он себя таковым не ощущает. Он — лист, парящий на ветру, он — свет из пустоты, он — присутствие и свидетель, но никак не делатель.
Говорят, что с кем поведёшься, от того и наберёшься. Работает ли эта поговорка в отношении тех, кто длительно взаимодействует с Богом? Возможно, что это так. В любом случае, тот, кто ближе к Богу, способствует Его проявлению в мире. А проявление Господа очень часто сопряжено с чудесными (с нашей точки зрения) событиями и состояниями.
Люди воспринимают чудеса по-разному. Кого-то они восхищают, а кто-то защищается от неприемлемой для себя реальности посредством её отрицания. В старину чудеса использовались для обращения людей в новую веру, теперь же мы окружены таким количеством технологических чудес, что всерьёз удивить нас не так уж просто. Да и спрос на мистиков в современном обществе не сказать, чтоб слишком уж большой. Поэтому каждый не отказался бы от какого-нибудь чуда для себя лично, но в целом отношение в обществе к чудесам скорее скептическое. Ну, кроме тех чудес, которые признаны легитимными доминирующей в обществе верой и которые случаются раз в год — каждое согласно своему расписанию.
А что касается вопроса о сокрытии чудодейственных способностей, ответ, в общем-то, дан в самой притче. Мауляна не скрывает их — он просто не придаёт им значения. Для него чудеса — достаточно обыденная часть его повседневного служения, да и всей его жизни. Кто-то хочет чудес, кто-то ищет их, а кто-то среди них живёт, так бывает. Взаимодействие с Богом — само по себе чудо, мистический Путь полон чудес, если по нему двигаешься, да и бытие мистика — без желаний, похоти и прочих обычных человеческих проявлений — тоже, как ни крути, похоже на враньё или на чудо. Тут уж каждый решает для себя, ведь и чудо делается чудом не содержанием события, а нашим отношением к нему. И для одного чудо — это хождение по воде, а для другого — что он продолжает просыпаться по утрам и пока всё ещё жив. Дети видят много чудес, взрослые — мало; свежесть восприятия мира здесь тоже играет свою роль. То, что поначалу выглядело чудом, со временем превращается в обыденность, ведь человек привыкает ко всему, и если Иисус вернётся к нам и начнёт каждое утро гулять по водной глади, то нам вскоре это приестся, и мы захотим чего-нибудь более чудесного. Вот поэтому, видимо, суфийские и прочие мистики ничего такого не делают и не трубят о своих возможностях на каждом углу; ведь то, что хорошо для цирковой арены, не слишком полезно для истинного служения.
Остаётся один вопрос: если чудесные способности возникают как следствие индивидуальной духовной эволюции человека и теоретически станут доступными любому, кто сумеет пройти через все её этапы, то нужно ли считать их такими уж чудесными? Между нами говоря, научиться снимать руками чужую боль может каждый, и большинство может овладеть навыком лечить простые болезни наложением рук. Во всяком случае, существенно облегчать выздоровление от них уж точно может научиться большинство людей. Для развития целительского навыка потребуются усилия и время, но это доступно. То, что людям неинтересно заниматься развитием своего потенциала, — другая тема. Точно так же они не слишком заинтересованы в том, чтобы менять свои базовые состояния, идя против привычного для себя порядка вещей; но это не значит, что Путь и его чудеса закрыты для них навечно.
Возможно, что люди, познавшие Истину себя и Истину Бога, обладают сверхъестественными, с точки зрения обывателей, способностями, но для познавших они становятся столь же обыденными, как способность людей запоминать всё необходимое. А стоит ли вообще обсуждать обычные вещи, пусть даже кому-то они кажутся необычными? Не скажешь же людям, что они живут так, как живут, и имеют то, что имеют, благодаря своему собственному выбору?
А главным чудом в нашем мире всё равно остаётся существование Бога, и все остальные чудеса, по сути, — тени и следствия этого главного великого чуда.