Сказание о Мюшкиле Гюше | Восходящий Поток

Давным-давно и вовсе не за тысячу миль отсюда жил бедный старый вдовец-дровосек со своей маленькой дочкой. Каждое утро он уходил в горы, рубил дрова, приносил их домой и связывал в вязанки. Потом он завтракал и отправлялся в ближайший город, где продавал свои дрова, немного отдыхал и возвращался домой.

Однажды, когда он очень поздно вернулся из города, его маленькая дочь сказала:

— Отец, иногда я так мечтаю, чтобы еда у нас была более вкусная и самая разная, ведь мы постоянно едим одно и то же.

— Вот что, дитя моё, — сказал старик, — завтра я проснусь гораздо раньше моего обычного времени. Я зайду в горы подальше, где деревьев побольше, и нарублю намного больше дров, чем обычно. Я раньше вернусь домой, раньше закончу вязать вязанки, потом я снесу всё это в город, продам дрова, выручу побольше денег и принесу тебе разной вкусной еды.

На следующее утро дровосек поднялся до зари и ушёл в горы. Он трудился, не покладая рук, заготовил много дров, освободил их от сучьев, связал в огромную вязанку, взвалил её на плечи и двинулся к своей маленькой лачуге.

Когда он вернулся домой, было всё ещё очень рано. Он бросил на землю свою поклажу и постучал в дверь со словами:

— Дочь моя, доченька, открой дверь; я проголодался, и меня мучает жажда; мне необходимо перекусить, прежде чем отправиться на базар.

Но дверь никто не открыл. Дровосек был таким уставшим, что, завалившись на землю возле своей вязанки, мгновенно уснул. Его дочь, забыв об их вечернем разговоре, крепко спала в своей постели. Когда через несколько часов дровосек проснулся, солнце стояло уже высоко. Он снова постучал в дверь, приговаривая:

— Дочь моя, доченька, отопри скорее! Я должен немного поесть и отправляться на рынок продавать дрова. Сейчас уже и так намного позже моего обычного времени.

Но совершенно забыв обо всём, что они обсуждали накануне, маленькая девочка, проснувшись, прибралась в доме и пошла гулять. К тому же, по забывчивости, она заперла дверь, полагая, что отец её всё ещё в городе.

И тогда дровосек сказал себе:

— В город сейчас идти уже поздно — вернусь-ка я лучше в горы да нарублю дров ещё на одну вязанку; а завтра отправлюсь на базар с двумя вязанками сразу.

Весь оставшийся день старый человек трудился в горах; он рубил дрова и обрезал сучья. Когда он со своей ношей на плечах добрался до дома, был уже вечер. Он сложил дрова за домом, постучал в дверь и сказал:

— Дочь моя, доченька, отвори поскорее дверь, ибо я устал и весь день ничего не ел. Теперь у меня вдвое больше дров, и я надеюсь продать их завтра на базаре. А сейчас мне нужно хорошенько выспаться, чтобы набраться сил.

Но ответа не последовало. Девочка, вернувшись домой, почувствовала себя такой сонной, что приготовила себе поесть и тут же улеглась в кровать. Поначалу её очень беспокоило, что отца всё ещё нет дома, но потом она решила, что он, наверное, заночевал в городе.

Тут дровосек, поняв, что вновь не попадает в свой дом, сломленный усталостью, голодом и жаждой, улёгся подле своих вязанок и крепко уснул. Хотя у него возникли опасения, что с его малышкой дочерью могло что-то случиться, усталость его была столь велика, что он был просто не в состоянии бороться со сном. Проснулся дровосек ни свет ни заря, продрогший, голодный и измученный жаждой.

Он сел, огляделся, но не увидел ничего. И тут с ним случилось нечто странное — ему вдруг почудилось, что он слышит голос, который сказал:

— Вставай, оставь свои дрова и иди скорее сюда. Если нужда твоя достаточно велика, а желания достаточно малы, ты будешь обеспечен вкуснейшей едою.

Дровосек встал и пошёл на голос. Он шёл и шёл, но так никуда и не пришёл.

Он ещё больше продрог, ещё больше проголодался, ещё больше устал, да к тому же и заблудился. Надежда поманила его, да, похоже, напрасно. Тоска охватила дровосека, и рыдания подступили к горлу. Но он понимал, что плачем горю не поможешь, поэтому просто лёг и уснул.

Однако вскоре он снова проснулся. Холод и голод прогнали сон. И тогда он решил рассказать себе как бы историю про себя самого, историю всего, что случилось с ним с тех пор, как его маленькая дочь сказала, что мечтает о другой еде.

Лишь только он закончил свой рассказ, как услышал другой голос где-то у себя над головой, раздавшийся из предрассветного пространства:

— Что ты тут делаешь, старик, сидя на земле?

— Рассказываю самому себе мою историю, — ответил дровосек.

— Ну и что же это за история? — спросил голос.

Старик повторил свой рассказ ещё раз.

— Ладно, — сказал голос.

А затем велел дровосеку закрыть глаза и как бы ступить на ступеньку.

— Но я не вижу тут никакой ступеньки, — возразил старик.

— Всё равно делай, как я говорю, — настаивал голос.

Старик сделал, как было велено. Только он закрыл глаза, как почувствовал, что уже стоит на ногах, и, подняв правую ногу, ощутил под ней что-то вроде ступеньки. Он начал взбираться, словно бы по ступеням. И вдруг вся лестница целиком стала перемещаться, да притом очень быстро, а голос произнёс:

— Не открывай глаз, пока не скажу.

Через несколько мгновений голос разрешил ему открыть глаза. Открыв их, старик увидел, что находится в местности, напоминающей пустыню. Солнце опаляло его жаркими лучами, и повсюду лежало несметное количество камешков различных цветов: красных, зелёных, голубых и белых. Похоже, что кроме него, здесь не было ни души. Он огляделся по сторонам и никого не увидел, но голос зазвучал вновь:

— Возьми себе столько камней, сколько сможешь унести. Потом закрой глаза и спускайся по ступенькам.

Дровосек в точности сделал, как было велено, и, открыв глаза — опять же, с разрешения голоса, — обнаружил, что стоит у дверей собственного дома.

Он постучался в дверь, и дочка открыла ему. Она спросила, где он пропадал, и он сбивчиво рассказал ей обо всём, что случилось. Однако рассказ его был таким запутанным, что она ничего не поняла. Отец и дочь вошли в дом и разделили между собой последнее, что у них осталось на ужин, — горсть сушёных фиников.

Когда они закончили трапезу, старику показалось, что он опять слышит голос, тот же самый голос, что велел ему подниматься по лестнице:

— Хотя ты и не знаешь этого, но своим спасением ты обязан Мюшкилю Гюше. Помни, что Мюшкиль Гюша всегда здесь. Позаботься о том, чтобы каждый четверг вечером ты съедал несколько фиников, угощал ими любого нуждающегося и рассказывал при этом историю о Мюшкиле Гюше. Если же встретишь того, кто помогает нуждающимся, одари его чем-нибудь от имени Мюшкиля Гюши. Постарайся, чтобы история о Мюшкиле Гюше никогда, никогда не была забыта. Если ты будешь это исполнять и то же самое будут исполнять те, кому ты расскажешь эту историю, все, кто испытывает реальную нужду, всегда будут находить свой путь.

Дровосек сложил все камешки, которые он принёс из пустыни, в углу своей лачуги. По виду это были самые обыкновенные камни, и он не знал, что с ними делать.

На следующее утро он взвалил на себя две огромные вязанки дров и отправился на базар, где быстро продал их по очень выгодной цене. Домой же он принёс самой разной и вкусной еды, которую его дочь никогда до этого не пробовала. Когда они закончили трапезу, дровосек сказал:

— А теперь я расскажу тебе всю историю о Мюшкиле Гюше. Мюшкиль Гюша — «избавитель от всех бед». Наши трудности были устранены благодаря Мюшкилю Гюше, и мы всегда должны это помнить…

Прошла почти неделя после всех этих событий. Дровосек продолжал свою обычную жизнь: он уходил в горы, приносил оттуда дрова, завтракал, относил дрова на базар и продавал их там. Он всегда легко находил себе покупателя.

Наступил следующий четверг, и, как это часто случается с людьми, дровосек забыл повторить рассказ о Мюшкиле Гюше.

Этим вечером случилось так, что в доме его соседей погас огонь. Им нечем было вновь развести его, и они пошли к дровосеку и позвали его:

— Сосед, дай нам огня от тех чудесных ламп, что светят в твоём окне.

— О каких это лампах вы толкуете? — спросил дровосек.

— Выйди наружу и посмотри сам, — сказали соседи.

Дровосек вышел из дома и, конечно же, увидел в своём окне переливающиеся яркими красками огни.

Вернувшись в дом, он понял, что свет исходит от той самой кучки камешков, лежащих в углу. Но камни излучали холодный свет, и от них невозможно было зажечь огонь. Поэтому дровосек вышел к соседям и сказал:

- Соседи, прошу прощения, но огня у меня нет, — и захлопнул дверь у них перед носом. Соседи обиделись и, недовольно ворча, вернулись к себе. На этом они покидают нашу историю.

Боясь, что кто-нибудь узнает, какими сокровищами они владеют, дровосек с дочерью быстро прикрыли сверкающие камни тряпьём, насобирав его по всему дому. На следующее утро они снова открыли камешки и увидели, что это были драгоценные самоцветы.

Тогда они стали относить по камешку, один за другим, в близлежащие города и там продавали их по огромной цене. В скором времени дровосек решил построить для себя и своей дочери прекрасный дворец. Они выбрали участок земли прямо напротив королевского замка. И в кратчайшие сроки необыкновенно величественное здание было возведено.

А у короля той страны была красавица-дочь. Однажды утром, проснувшись и выглянув в окно, она увидела сказочный замок, выросший напротив их собственного, и, немало удивившись, спросила слуг:

— Кто выстроил этот замок? Кто посмел возвести столь грандиозное здание прямо у нас под окнами?

Слуги пошли разузнать, в чём дело, и, вернувшись, рассказали принцессе всё, что им удалось выяснить.

Тогда разгневанная принцесса послала за дочкой дровосека, но стоило двум девочкам встретиться и поговорить друг с другом, как они тут же подружились. С этого дня они стали встречаться каждый день, играя и купаясь в потоке, где по велению короля была устроена купальня для принцессы. Через несколько дней после первой их встречи девочки снова затеяли купание. Перед тем, как войти в воду, принцесса сняла с себя прекрасное драгоценное ожерелье и повесила на ветку дерева, свисающую над водой. Выйдя из воды, она забыла снять ожерелье с ветки, а придя домой, обнаружила пропажу и решила, что потеряла свою драгоценность.

Немного подумав, принцесса заподозрила в краже дочь дровосека. Принцесса рассказала об этом отцу, и тот приказал арестовать дровосека. Он конфисковал его замок и всё его имущество. Старика бросили в тюрьму, а дочь отправили в приют.

По обычаям той страны дровосек, отбыв положенный ему срок тюремного заключения, был выведен на главную площадь и прикован к столбу. На шею ему повесили табличку с надписью: «Так будет с каждым, кто крадёт у короля».

Поначалу люди толпились вокруг, глумились над стариком и бросали в него чем попало. Он был очень несчастен.

Но вскоре, как это часто бывает с людьми, все привыкли к виду старика у позорного столба и перестали обращать на него внимание. Иногда люди бросали ему объедки, а иногда просто проходили мимо.

Однажды он услышал, как кто-то сказал, что наступил полдень четверга. И тут ему пришло в голову, что приближается вечер Мюшкиля Гюши, избавителя от всех бед, а он так давно не вспоминал о нём. Стоило старику только подумать об этом, как один сердобольный прохожий бросил ему монетку. Дровосек окликнул его:

— О, великодушный друг, ты дал мне денег, но я не смогу ими воспользоваться. Вот если, по доброте своей, ты купишь один или два финика, вернёшься назад, сядешь рядом и разделишь их со мной, я буду тебе бесконечно признателен.

Прохожий ушёл и вскоре вернулся с горстью фиников. Они сели и поели. Когда они закончили есть, дровосек рассказал этому человеку историю о Мюшкиле Гюше.

— Ты, должно быть, спятил, — сказал великодушный прохожий. Однако сам он был отзывчивым по натуре человеком, у которого своих собственных трудностей было предостаточно. Когда после этой встречи он пришёл домой, то вдруг обнаружил, что все его трудности разрешились сами собой. Это заставило его всерьёз задуматься о Мюшкиле Гюше. Но здесь он покидает нашу историю.

На следующее утро принцесса вернулась к месту своего купания. Она уже готова была войти в воду, как вдруг ей показалось, что на дне лежит что-то, похожее на её ожерелье. Собираясь нырнуть за ним, она неожиданно чихнула. Когда же, чихая, девочка запрокинула голову, то поняла, что в воде видела лишь отражение ожерелья, а само оно висит на ветке дерева, где она его когда-то оставила. Сняв ожерелье, принцесса, взволнованная, прибежала к отцу и рассказала о случившемся. Король повелел освободить дровосека и принести ему публичные извинения. Его маленькую дочку вернули из сиротского дома, и с тех пор счастье не покидало их никогда.

Это только некоторые случаи из истории о Мюшкиле Гюше. Сама история очень длинная, и она никогда не кончается. У неё много вариантов. В некоторых из них она даже не называется историей о Мюшкиле Гюше, так что люди не узнают её. Но именно благодаря Мюшкилю Гюше историю эту, в том или ином виде, в том или ином уголке мира, где бы ни жили люди, днём или ночью кто-нибудь обязательно вспомнит. Эта история повторялась из поколения в поколение и будет повторяться впредь. Будешь ли и ты рассказывать историю Мюшкиля Гюши вечерами по четвергам и помогать работе Мюшкиля Гюши?

* * *

Главной темой, неизменно повторяющейся на протяжении всей этой, достаточно длинной, притчи стала забывчивость, выглядящая порой просто патологически. Девочка забывает о желании новой пищи, дровосек не помнит обещания, данного Мюшкилю Гюше, принцесса не может вспомнить, куда подевала своё ожерелье. Всеобщая забывчивость превращается в главный двигатель сюжета, обрекая её главного персонажа на регулярные страдания; и как злодей, чьи действия способствуют становлению и совершению подвига новоиспечённым героем, странная потеря памяти и проблемы, которые ей порождаются, позволяют проявить себя сверхъестественному «избавителю от бед». Во всех трёх случаях, где персонажей притчи настигает беспамятство, его причины различны, но об этом мы поговорим в соответствующих местах нашего комментария. А на вопрос о том, почему автор сделал забывчивость главным лейтмотивом притчи, ответим после того, как рассмотрим основной сюжет и смысл отдельных её эпизодов.

При чтении «Сказания» бросается в глаза нарочитая алогичность происходящего. События, сменяющие друг друга, похожи на длинный сон, странности которого никак не объясняются, потому что сон — он и есть сон, что с него взять. Или так: волшебная сказка — она сказка и есть, у неё своя логика и свои взаимосвязи событий, а добрым молодцам нужно в неё основательно вникнуть, чтобы извлечь из её намёков теоретическую и практическую пользу. Ну что же, приступим.

История начинается достаточно банально: вдовец, тяжело зарабатывающий себе на хлеб, живёт вместе с маленькой дочкой, которой наскучило однообразие их пищи, и она просит чего-нибудь более вкусного и разного. Обычная, в общем, история. Необычно её развитие, когда девочка вдруг забывает о заявленном прежде желании, занявшись своими делами и почти позабыв про отца, который, как ни старается, не может ни достучаться до дочери, ни открыть дверь или выбить её. Поскольку логика в этом месте начисто отсутствует, мы можем предположить, что данный эпизод служит иллюстрацией какой-то типичной человеческой ситуации.

Предположим, что девочка символизирует человеческий ум, а дровосек — физическое тело, обслуживающее его прихоти. И тогда мы видим перед собой ум незрелый, инфантильный и эгоистичный, не особенно заботящийся об окружающих и занятый удовлетворением своих сиюминутных желаний. Ум, запертый в тесной комнатке, как в клетке, и совершенно оторванный от нужд тела. Ум, пребывающий в мечтах и почти утративший связь с реальностью. Его забывчивость порождается неуправляемым вниманием, которое скачет от одного объекта к другому, вниманием экстравертным, и желаниями, зависящими от сиюминутного интереса. Люди, обладающие подобным умом, редко доводят свои начинания до конца; они мечтательны, и мечты чаще всего заменяют им настоящие действия. Их воля слаба, и на фоне переменчивых и зачастую противоречивых желаний они не достигают успеха в том, за что берутся.

Чем сильнее человек отождествлён с состояниями своего ума, тем хуже он ощущает и осознаёт собственное тело. Так он может часами сидеть за компьютером в не слишком удобной позе, совсем этого не ощущая, пока не почувствует ломоту в спине. Достаточно сильная отчуждённость от ощущений физического тела характерна для всех людей, чьё внимание полностью поглощено идеями и заботами своего ума. Эти люди не чувствуют, сколько на самом деле им нужно пищи, и постоянно переедают; либо наоборот — решившись худеть и стройнеть, они начинают чрезмерно истязать своё тело диетами или физическими нагрузками. Когда всё внимание отдано уму — дисгармония неизбежна. Беспокойство ума отражается напряжением в теле, но оно тоже не ощущается, потому что не хватает внимания, чтобы его ощутить, и пока не начнётся какое-нибудь физическое расстройство, многие о состоянии тела даже не задумываются.

Вот эта ситуация и показана нам в первом эпизоде притчи: поведение дочки (вкупе с полным бессилием её отца хоть как-то повлиять на ситуацию) доводит её родителя до высочайшей степени физической неудовлетворённости. Надо сказать, что тело абсолютно так же бесправно по отношению к уму, как и дровосек в ситуации с запертой дверью и невниманием дочки. Его необходимость в изменении своего положения становится очень сильной — и здесь начинается второй эпизод истории. Тогда с ним случается первый проблеск.

И тут с ним случилось нечто странное, ему вдруг почудилось, что он слышит голос, который сказал:

— Вставай, оставь свои дрова и иди скорее сюда. Если нужда твоя достаточно велика, а желания достаточно малы, ты будешь обеспечен вкуснейшей едой.

Здесь мы узнаём, что для Высшего наша необходимость важнее желания. Что проявление Милости зависит не столько от того, чего мы хотим, сколько от того, насколько мы нуждаемся в том, чего хотим. И хотя сильное нереализованное желание может причинять нам весьма сильный дискомфорт, избавление от которого тоже превратится в необходимость, но здесь всё-таки прямо указывается на состояние, где желания теряют свою власть над человеком.

Если вдуматься, то желания становятся меньше необходимости в двух случаях. Сильная физиологическая потребность всегда вытесняет или крайне ослабляет все остальные желания. Измученный голодом, холодом и жаждой дровосек уже и думать забыл о прочих своих желаниях. То есть, ситуация физического страдания сама по себе отодвигает обычные желания на периферию внимания. Но тогда не совсем понятно: зачем голос, послышавшийся дровосеку, делает дополнительный акцент на умалении желаний как на одном из условий получения вкуснейшей пищи? Ответ здесь может быть только один — в притче имеются в виду иная нужда и другой голод.

Обычные мирские желания ослабевают, если человек одержим духовной жаждой, жаждой прикосновения к Высшему. И используя словосочетание «духовная жажда», я не имею в виду некую абстрактную жажду знаний или переживаний. Я говорю о вполне конкретном состоянии, в которое может погрузиться искатель на ранних стадиях своего поиска. Это действительно — жажда, выжигающая изнутри и ощущаемая как высочайшая необходимость в проявлении Всевышнего; в том, чтобы Иная Реальность открылась тебе для взаимодействия. Через духовную жажду проходят не все, и она оборачивается для испытавшего её специфическим видом страдания, но в ней возникает такой сильный запрос на соприкосновение с Высшим, что ответ приходит. Конечно же, далеко не всегда это голос, дающий тебе направление и указание; такое случается крайне редко на начальных этапах Пути. Форма ответа может быть разной, но суть остаётся одинаковой — человек получает возможность совершить необходимые действия для того, чтобы уровень его бытия изменился и регулярное взаимодействие с Высшим стало доступным.

Есть и ещё один ключ в словах, сказанных дровосеку. Ответ на ваши мольбы будет прямо зависеть от степени вашей истинной нужды, а не от силы желания, которую вы в неё вложите. Бывает так, что настоящей необходимости для вас в том, о чём вы просите, на самом деле нет. Есть идея, есть желание, но они поверхностны по отношению к ситуации вашего бытия. И когда вы, из светлой или не очень идеи, молитесь о чём-либо, игнорируя свои текущие необходимости, то здесь повторяется ситуация с дочкой и дровосеком перед запертой дверью, и никакого ответа ваша молитва не получит.

Но вернёмся к притче.

Дровосек встал и пошёл на голос. Он шёл и шёл, но так никуда и не пришёл.

Первый проблеск не означает того, что вам удалось найти нечто постоянное, сразу меняющее вашу ситуацию. С вами может произойти трансцендентное переживание, вы можете побывать в возвышенном изменённом состоянии, затронувшем как ум, так и тело; у вас может случиться видение, или вы получите импульс Божественной Любви и Благодати — но по их окончании вы останетесь прежними. Вы получаете мотивацию, начинаете усиленно практиковать, но не видите серьёзных сдвигов в своём состоянии. И увидев, что ничего особенно в вас не изменилось, вы поневоле возвращаетесь в прежнее страдание, ощущая его сильнее, чем прежде. Но при этом вам всё равно нужно продолжать идти, нужно прикладывать усилия, чтобы ситуация могла быть изменена более глубоко. Дровосека охватывает жалость к себе, и от погружения в неё трудно удержаться начинающим искателям. Жалость к себе ослабляет человека, и то, что дровосек лёг и уснул, иллюстрирует довольно типичное поведение человека в ситуациях дискомфорта.

Сон — разновидность забытья, символ бессознательности. Большинство людей стремится забыть о своих страданиях, используя для этого самые разные средства. Кто-то употребляет алкоголь и вещества, кто-то хочет забыться в развлечениях; кто-то ищет уединения, а кто-то, наоборот, шумных компаний. Люди страдают по разным поводам, а потому и способы забытья выбирают неодинаковые. Такое случается и с искателями, которые устают от ощущения бесплодности своих усилий и в какой-то момент остро хотят забыться. Тогда они позволяют себе войти в прежние способы забытья, которыми пользовались до начала своего поиска. История весьма банальная и известная всем искателям. Тем, кому не удаётся заново скомпенсировать свою неудовлетворённость, всё же приходится опять заняться поисками решения своей проблемы.

Здесь нам даётся важный ключ к работе над собой. Прежде чем суметь что-то изменить в своей ситуации, нужно понять, как и почему вы в ней оказались. Что такое «рассказать себе историю про себя самого»? Всякая попытка сложить связный рассказ о самом себе неизбежно станет созерцанием излагаемых событий, обнаружением скрытых доселе взаимосвязей между ними и более глубоким пониманием мотивов их участников. Другими словами, «история про себя самого» будет началом самоисследования, началом пути, ведущего внутрь себя. А без созерцания пройти этот путь в принципе невозможно. Созерцание своих состояний, реакций и ситуаций и есть тот ключ, без которого подготовиться к взаимодействию с Высшим не получится.

Обращение к своей истории готовит человека к переменам. Погружаясь в неё, он может увидеть, какие решения привели его к страданию и где он сделал выбор, подчинившись внешнему давлению или давлению своего страха. Осознав причины своего положения, человек может изменить (или отменить) прежние решения, начав действовать по-другому. Причём внутренних решений и действий это касается даже больше, чем внешних.

Пока человек всерьёз не обратится к собственной истории, для начала работы над собой он пока не созрел; и уж, конечно, он не созрел для того, чтобы что-нибудь изменить. А если человек смотрит на свою ситуацию, и она его вполне устраивает, то перемены ему и не нужны. Тот, кто удовлетворён своей историей, рассматривает её с позиций достижений, с позиций эго. Он говорит себе: я добился того и этого, стал тем-то и тем-то. Если ему и нужны перемены, то только в сторону ещё больших достижений, в рамках прежнего Узора Судьбы. Тот же, кто созерцает свою ситуацию из неудовлетворённости, из страдания, будучи совершенно искренним, увидит причины, по которым в неё попал, это неизбежно. Тогда у него появится выбор, как быть дальше, и в процессе созерцания он может обрести (или укрепить) свою готовность к переменам.

— Что ты тут делаешь, старик, сидя на земле?

— Рассказываю самому себе мою историю, — ответил дровосек.

— Ну и что же это за история? — спросил голос.

Старик повторил свой рассказ ещё раз.

Закончив практику созерцания своей ситуации, дровосек снова слышит голос. Но это уже другой голос. Почему первый голос лишь обещает, а второй ведёт к чему-то реальному?

Ответ в том, что первый проблеск, первый импульс высшей энергии редко приходит напрямую от Бога. Обычно его источником становятся разного рода проводники, и не всегда это люди. Я видел, как чтение книги, написанной просветлённым Мастером, приводило человека в изменённое состояние, длившееся несколько дней. Со мной было нечто подобное в период чтения Евангелия от Матфея, и тогда я впервые познал вкус высшего по сравнению с моим обычным состояния, которое длилось три дня. Проблеск может прийти через человека, чьё духовное состояние выше твоего; он может прийти во время общих практик, выполняемых группой людей, причём тебе не обязательно быть с ними знакомым. Первый проблеск чаще всего происходит в результате воздействия, полученного из опосредованных источников.

Заметим, что первый голос обещает дровосеку вкуснейшую еду и, в итоге, его обманывает. Если мы считаем, что впечатления являются пищей для тела ума, тогда мотивирующий посыл данного обещания становится понятным: человек начинает прилагать усилия, чтобы испытать новый проблеск или повторить прежний. Но такие вещи не повторяются, и если искатель работает правильно, то его наградой становится взаимодействие другого уровня — и другой голос, который в данном контексте может истолковываться как переживание иного, более высокого уровня.

Для того, чтобы новое взаимодействие получилось, дровосек должен повторить свою историю обладателю другого голоса. Нужно посвятить высшее существо в свою ситуацию. В контексте притчи прямое обращение к Богу с молитвой выглядит неуместно, но мы помним, что логика здесь весьма условная, и потому повторный рассказ выглядит как обращение внимания Господа на свою ситуацию, чтобы получить помощь в её изменении. Тем более что поиск внешней помощи вполне естественен в ситуации, когда человек осознал всю бедственность своего положения. Просто кто-то обращается к друзьям, кто-то к психологу, а кто-то — к Богу. Во всех этих случаях повторный пересказ истории своих злоключений, как правило, необходим, хотя Богу обычно излагают не весь список причин, а просьбу — помочь, направить и разрешить трудности.

— Ладно, — сказал голос.

А затем велел дровосеку закрыть глаза и как бы ступить на ступеньку.

— Но я не вижу тут никакой ступеньки, — возразил старик.

— Всё равно делай, как я говорю, — настаивал голос.

Закрыть глаза — значит довериться. Закрыть глаза — значит вывести внимание из внешнего во внутреннее, отстраниться от внешнего восприятия, сосредоточившись на внутренних ощущениях и импульсах. Взаимодействие с Высшим определяется твоим доверием и уровнем восприятия, который прямо обусловлен тем, куда привычно направлено твоё внимание. И если оно поглощено миром, тогда ты легко пропускаешь «слова», с которыми к тебе обращается Господь, или считаешь их плодами своей фантазии. А уж решиться на действие, предлагаемое «непонятно кем», ещё сложнее.

Двигаться «с закрытыми глазами», полностью доверяя Силе, ведущей тебя, бывает довольно трудно. Людей обычно пугает утрата контроля над происходящим. Но Истина такова, что человек не может подняться выше своего уровня бытия только за счёт собственных усилий, ему нужна помощь — не психотерапевтическая, а самая что ни на есть мистическая. Только Господь может вывести человека за пределы его ограничений, даровав новые возможности и качества. Путь к этому могут знать те, кто его прошли, но всё равно и они не смогут помочь без явленной на то Воли Творца, без Его, что называется, «санкции». Но и тем, кто уже прошёл какую-то часть Пути и готов помочь, тебе всё равно придётся довериться, «закрыв глаза» и не открывая их, пока не скажут.

В итоге дровосек смог набрать разноцветных камешков и волшебным образом вернулся домой.

Он постучался в дверь, и дочка открыла ему. Она спросила, где он пропадал, и он сбивчиво рассказал ей обо всем, что случилось. Однако рассказ его был таким запутанным, что она ничего не поняла. Отец и дочь вошли в дом и разделили между собой последнее, что у них осталось на ужин, — горсть сушёных фиников.

Вечная проблема тех, кто пытается рассказать о высших переживаниях и состояниях, — непонимание окружающих. Более того, чем сильнее было изменено состояние человека в момент переживания, тем сложнее его уму понять произошедшее. Только люди с близким или одинаковым опытом смогут понять его рассказы. Все остальные либо не поверят, либо поверят, что случилось нечто странное, но понять — не поймут.

Что мы имеем в этой части истории? Дровосек и его дочь доедают остатки сушёных фиников, а потом приходит новое указание от того же голоса, который заводил старика на лестницу. Объявляется имя благодетеля, и даются наставления, в которых, по сути, происходит фиксация ритуала, посвящённого памятованию и распространению знания о Мюшкиле Гюше. Ровно таким же образом возникают разного рода секты и религиозные течения — сначала откровение, высшее переживание, а потом его фиксация в обрядах, ритуалах и праздниках.

Из текста притчи можно понять, что «вознесение» дровосека произошло в четверг. Чуть позже мы к этому вернёмся. По возвращении он доедал сушёные финики. И вот четверг и финики становятся «священными» и обязательными для выполнения обряда посвящения (иначе не назовёшь) новых людей в истину существования Мюшкиля Гюши. Получается своего рода причастие, в котором воспроизводятся время (вечер, день недели) и обстоятельства (поедание фиников), при которых дровосеку было явлено послание Мюшкиля Гюши, названо его имя, обозначено его могущество (всегда здесь), и даны наставления к действию (одаривай помогающих, угощай нуждающихся). Другими словами — начинай миссионерскую деятельность.

Я прекрасно понимаю, что финики иногда обозначают бараку, что они вообще весьма важны в исламской культуре, и, возможно, поэтому они использованы в притче. Выбор автора не обязан быть однозначно толкуемым. Но с точки зрения фиксации ритуала любая пища, которая оказалась бы в тот вечер на столе у дровосека, сделалась бы «священной», и её употребление по вечерам четверга стало бы обязательным.

Существует множество обрядов, условно повторяющих великие мистические события прошлого. Крещение и причастие в христианстве, принесение в жертву ягнёнка в исламе — всё это, пусть и условное, но повторение действий, которые должны сделать их участников сопричастными к деяниям пророков, апостолов или даже самого Бога. Такие ритуалы есть в любой религии, потому что без этого наполнения они станут всего лишь ещё одним набором мистических и философских доктрин. Обряды и ритуалы делают живыми древние — и не всегда понятные для «простого» человека — учения.

Дровосеку предлагается одаривать тех, кто помогает нуждающимся, став, таким образом, представителем Мюшкиля Гюши в этом мире. Если Мюшкиль — невидимый помощник, то те, кто помогает людям по своей инициативе, — помощники видимые и выполняют, пусть и в ограниченной степени, функции Мюшкиля. Значит, вознаграждение помогающим, вменённое дровосеку, есть некий суррогат награды от высшего помощника. Таким образом дровосек (и любой, кто последует его примеру) превращается в представителя Мюшкиль Гюши в этом мире, несущего особую миссию.

Последняя фраза обещает чудеса и подчёркивает важность миссии:

Если ты будешь это исполнять, и то же самое будут исполнять те, кому ты расскажешь эту историю, все, кто испытывает реальную нужду, всегда будут находить свой путь.

Получается, что чем больше людей дровосек вовлечёт в распространение истории о Мюшкиле Гюше, тем больше нуждающихся получит помощь в обретении своего пути. Другими словами, каждый получит то, в чём он нуждается по-настоящему. Контекст притчи не располагает нас к выводу, что путь этот обязательно будет духовным; скорее, один найдёт путь к деньгам, второй — к семейному счастью, а третий, возможно, — и к самопознанию. Голос обещает Милость для всех, хотя условием её действия становится активность группы людей, распространяющих знание о Мюшкиле Гюше, что немного странно.

С другой стороны, Господь всегда хочет быть проявленным, иначе откуда бы во все времена появлялись пророки и мистики? И есть рабочая гипотеза, что чем больше людей обращают своё внимание к Богу (или на Бога), тем более явно Он может проявить Себя в нашей реальности — как внешней, так и внутренней. Для тех, кто считает Бога абсолютно всевластным, подобное рассуждение покажется ерундой, но некоторые основания для предположения о том, что Господь нуждается во внимании людей для их же блага, всё-таки имеются. Учитывая, что мир существует по жёстко прописанным законам, нарушение которых легко может его уничтожить или необратимо изменить, то опосредованное проявление Бога вполне оправдано. Поэтому нужны мистики, поэтому нужны сознательные проводники Его Воли, и поэтому же нужны люди, которые будут в молитвах и практиках постоянно обращаться к Богу, увеличивая силу Его Присутствия в мире. Но гипотеза остаётся гипотезой, а Мюшкиль Гюша хочет ровно того же: чтобы о его существовании постоянно помнили. То есть обращали к нему внимание, пусть и через пересказ истории дровосека или ещё кого-нибудь. Вопрос только в том, правильного ли человека Мюшкиль выбрал для выполнения этого задания.

Первыми обращёнными в новую веру становятся близкие тех, кто пережил откровение; так обычно и бывает. Однако дровосек сразу же нарушает правило — никаких фиников (вместо них вкусная еда), и день — не четверг. Да и дочка в тот момент вряд ли была прямо-таки «нуждающейся». В общем, формально дровосек приступил к служению, но его условия извратил сразу; не думаю, что эта попытка должна быть засчитана. Тем не менее, дела дровосека пошли в гору, и денег он заработал больше, чем раньше. То есть, Мюшкиль Гюша помогать продолжает.

Вот почему, собственно, я считаю, что «вознесение» дровосека произошло в четверг. Почти неделя после описываемых событий (после его ужина с дочерью) — это шесть дней, и потом наступает очередной четверг. Учитывая, что дровосек и сам толком не понял, что с ним произошло, а самоцветы выглядели обычными камешками, да ещё и дела его пошли на лад, не приходится удивляться его забывчивости.

Бывает так, что человек, переживший нечто необычайное, выпадающее из его привычного опыта и представлений, довольно быстро подвергает сомнению истинность и значимость своего переживания. Тем более что истинного значения происшедшего человек чаще всего не понимает и сам. Его ум работает на поддержание понятной для себя картины мира, вытесняя впечатления о пережитом на задворки памяти и обесценивая их. Такое случается не только с мирскими людьми, но и с искателями тоже. Страх сумасшествия при столкновении с необъяснимым и запредельным появляется нередко, и проходит время, прежде чем искателю удаётся принять существование новых границ восприятия, открывающих для него иную реальность Бытия. Поэтому забывчивость дровосека в данном контексте вполне объяснима. Мало ли что почудится человеку, измождённому голодом и холодом? Да и обычных камней можно набрать где угодно.

Представьте себе, что человек получил импульс высшей энергии, который должен его изменить. Прежде, чем изменение проявится, пройдёт некоторое время, ведь процесс трансформации или обретения нового качества не совершается мгновенно. Всё это время человек ничего особенного ощущать не будет. Не исключено, что в этот период он даже почувствует, что его обычное восприятие притупилось, а ум стал вялым. Но никаких новых качеств или способностей у него сразу не появится. И то, что позже явит свою ценность, поначалу выглядит бесполезным приобретением. Что-то зашло, состояние менялось и было необычным, но потом всё улеглось, и человеку стало даже хуже, чем раньше. Радоваться, прямо скажем, особенно нечему. Хорошо хоть, что дровосек не выкинул эти камешки.

— Сосед, дай нам огня от тех чудесных ламп, что светят в твоём окне.

— О каких это лампах вы толкуете? — спросил дровосек.

— Выйди наружу и посмотри сам, — сказали соседи.

Дровосек вышел из дома и, конечно же, увидел в своём окне переливающиеся яркими красками огни.

Зачем нужна последняя фраза? А вот зачем: она обозначает техническую функцию соседей в истории. Они появляются только для того, чтобы дать новый импульс сюжету, и никакого иного значения не имеют. Сама же сцена с их участием служит иллюстрацией того, как человек узнаёт, что у него появились новые способности.

Чтобы новое качество или способность проявили себя, нужны определённые условия. Нужен повод, и сам себе его не придумаешь, потому что не знаешь, что там внутри у тебя созрело. Повод дают окружающие тебя люди, рассказывая тебе о своих бедах и проблемах. Знаете, как это бывает? Кто-то спрашивает совета, и ты говоришь первое, что пришло тебе на ум; человек делает, что сказано, и имеет прекрасные результаты. Или: кто-то жалуется на боль в колене, и ты чувствуешь, что тебе надо подержать немного свои ладони на больном месте; посомневавшись немного, ты всё-таки кладёшь на него руки, и боль стихает. Или так: кто-нибудь рассказывает тебе о своих планах, а ты вдруг понимаешь, что ничего из этого не сбудется, потому что произойдёт нечто непредвиденное, о чём и сообщаешь человеку. Когда же твоё предсказание оказывается верным, к тебе приходит другой человек и сообщает о своих ожиданиях, а ты снова точно знаешь, сбудутся они или нет. Людская молва разносит весть о твоих способностях, и вот к тебе уже потянулся тоненький ручеёк желающих исцелиться или узнать своё будущее. Со временем этот ручеёк превращается в реку — если, конечно, способности твои действительно сильны, и ты никому не отказываешь.

Как правило, сверхспособности так и проявляются — во взаимодействии с другими людьми. Поэтому соседи и были нужны в притче, иначе дровосек мог бы сам обнаружить, что его простые камешки вдруг стали драгоценными камнями. Как только сверхспособности обнаружены, у тебя появляется выбор — что с ними делать: объявить себя целителем или ясновидящим, чтобы снискать всенародную славу, или же помогать только соседям — по случаю. Свои плюсы и минусы присутствуют в обоих вариантах, а выбор делается из того, чего больше хочет человек — денег или спокойствия.

Когда Мюшкиль Гюша давал наставления дровосеку, сразу было не очень понятно, каким же образом тот сможет одаривать помогающих. Никаких навыков, кроме рубки леса, у него не было, денег — тоже. Теперь мы понимаем, что, возможно, Мюшкиль рассчитывал на использование драгоценных камней в благих целях. Их ведь, действительно, можно было раздавать помогающим, да и самим нуждающимся тоже — по одному камню в одни руки. Как говорится — не оскудеет рука дающего, и можно с достаточной уверенностью предположить, что Мюшкиль позаботился бы о том, чтобы дровосек время от времени пополнял свои драгоценные запасы. Но не таким человеком оказался наш герой, и больше всего остального его интересовало собственное обогащение.

Можно превратить в товар свои способности к целительству, ясновидению или чему-нибудь ещё. Можно начать гастролировать по городам, ведя приём страждущих за приличные деньги. Не скажу точно, но такая помощь, возможно, не относится к тому, что имеет в виду Мюшкиль Гюша. И хотя от дровосека требуется только распространять историю о Мюшкиле, тем не менее, вознаграждать помогающих тоже нужно. А в идеале, видимо, — самому стать тем, кто помогает страждущим.

Обладание сверхсилами или большими деньгами очень укрепляет человеческое эго. А ощущение своего внутреннего превосходства, сопутствующее росту эго, требует внешнего выражения. Тогда и возникает желание показать себя во всей красе, выстроив замок ровно напротив королевского дворца, чтобы и король знал, что он не один здесь такой великий. Вот и получается, что дровосек не только не исполнял указаний Гюши, но и, что называется, возомнил о себе. И неприятности, конечно, не заставляют себя долго ждать.

Дочь дровосека находит общий язык с дочерью короля, они дружат. Детским умам интересно вместе, в играх возникает иллюзия равенства. Но тот, кто поднялся из грязи в князи, всё равно остаётся грязью в глазах истинных князей, ведь их чувство собственной важности подкреплено высокой наследственностью. Эго поднявшегося из грязи кичится тем, что сумело подняться, эго имевшего всё по праву рождения гордится чистотой крови и питается чувством избранности.

Через несколько дней после первой их встречи девочки снова затеяли купание. Перед тем, как войти в воду, принцесса сняла с себя прекрасное драгоценное ожерелье и повесила на ветку дерева, свисающую над водой. Выйдя из воды, она забыла снять ожерелье с ветки, а придя домой, обнаружила пропажу и решила, что потеряла свою драгоценность.

Здесь возникает вопрос: может ли Мюшкиль Гюша помогать людям через наказание, через возвращение их в ситуацию крайней нужды? Принцесса ходит купаться чуть ли не каждый день, и можно предположить, что ожерелье она тоже носит постоянно. В таком случае её забывчивость выглядит совсем абсурдно, и иначе как наведённым на неё мороком эту внезапную потерю памяти объяснить невозможно. И если мы не считаем сказание о Мюшкиле Гюше набором абы как слепленных эпизодов, объяснение загадочной забывчивости принцессы поискать придётся.

Поскольку о психическом расстройстве принцессы в тексте ничего не говорится, то у нас остаётся всего два варианта. Первый — наказание дровосека за нарушение указаний «избавителя от всех бед». За отступление от возложенной на него миссии, сопровождающееся раздуванием эго и неумеренной алчностью. Тогда принцесса «ослепла» под действием Высшей Силы, превратившись в инструмент возмездия. А когда дровосек, наконец, осознал свою ошибку, та же Высшая Сила снова сделала принцессу «зрячей».

Я знаю немало случаев, когда целители и экстрасенсы, активно взявшись за монетизацию своего дара, вскоре его утрачивали. Они успевали разбогатеть, а потом их способности исчезали, как туман после восхода солнца. И им приходилось либо переквалифицироваться в мошенников, либо сходить со сцены. Возможно, что существует черта, которую не стоит переходить; и если бы дровосек часть денег, полученных от продажи камней, потратил на себя, а остальное пустил на помощь нуждающимся, ничего плохого с ним бы не произошло. Ведь тогда он не построил бы свой замок напротив королевского дворца, бросив тем самым вызов могущественному властителю.

Второй вариант связан с желанием этого самого властителя наказать зарвавшегося босяка, отобрав заодно у него всё имущество. Если мы примем дочь короля как аллегорию его незрелого ума, тогда забывчивость принцессы объяснится сильным желанием найти повод для «раскулачивания» дровосека.

Наказание, назначенное на основе одного лишь подозрения, прямо скажем, слишком жестокое. Впрочем, его чрезмерность может подтверждать обе версии объяснения злосчастной забывчивости принцессы. Почему бы возвращение человека в ситуацию крайней нужды не сделать наглядным и жёстким? Почему высшая Сила должна жалеть того, кто не способен следовать простым предписаниям и думает только о себе? И не будет ли истинной помощью для него возвращение в полную нищету?

Что же касается наказания от сильных мира сего, то в середине нулевых у нас была подобная история — тоже очень наглядная. Григорий Грабовой начал свою карьеру на поприще целительства и экстрасенсорики ещё в начале девяностых и к середине нулевых имел достаточно большую популярность, зарабатывая на своей деятельности немалые деньги и обещая всё, что угодно, вплоть до воскрешения умерших. Имелись ли у него реальные способности или он изначально был жуликом, мне не известно, но в нулевых он занимался вполне очевидным обманом доверчивых граждан. Тем не менее, этот экстрасенс никого из власть имущих особенно не интересовал, пока в 2005 году не сделал предсказания о том, что в 2008-м он, Грабовой, станет новым президентом России. Если бы одним только предсказанием дело и ограничилось, то ничего, возможно, с ним бы и не случилось. Но, опьянённый своими успехами, Грабовой занялся созданием политической партии и почти сразу был упрятан за решётку на восемь лет с сопутствующим штрафом под два миллиона рублей за мошенничество. Тень, знай своё место; сверчок, знай свой шесток!

Но вернёмся к нашему дровосеку. Его, по отбывании положенного срока в тюрьме, приковали к позорному столбу. То есть преступление его, с точки зрения короля, искупалось только смертью, позорной и мучительной.

Поначалу люди толпились вокруг, глумились над стариком и бросали в него чем попало. Он был очень несчастен.

Люди слабы, и им нравится, когда кто-то падает; когда они могут ощутить, что их не слишком приятная жизнь всё же куда лучше участи, постигшей очередного осуждённого или прикованного к позорному столбу. Человеческое эго питается чувством превосходства, а потому всегда находятся желающие поглумиться над тем, кто и так уже достиг дна. Особенно если им за это ничего не будет. Интересно, если бы им кто-нибудь поведал историю Мюшкиль Гюши, изменились бы они в своём отношении к падшим?

Люди ко всему привыкают, и потому им нужны всё новые объекты — как для глумления, так и для вдохновения или возбуждения. Тысячи лет проходят, а ничего не меняется. Всем, кто верит в неизбежную эволюцию человечества, стоило бы об этом задуматься.

И вот когда люди привыкают к тому, кто вечно маячит у своего столба, ситуация для него становится действительно страшной. Когда над дровосеком издевались — люди были к нему неравнодушны, пусть и в отрицательном смысле. Когда они перестают его замечать, он окончательно превращается в ничто. Ниже падать просто некуда. И только в этот момент дровосек, наконец, вспоминает о Мюшкиле Гюше — что, в общем, характеризует его как человека либо очень бесчувственного к собственным страданиям, либо очень тупого. Ну да ладно.

Однажды он услышал, как кто-то сказал, что наступил полдень четверга. И тут ему пришло в голову, что приближается вечер Мюшкиля Гюши, избавителя от всех бед, а он так давно не вспоминал о нем. Стоило старику только подумать об этом, как один сердобольный прохожий бросил ему монетку. Дровосек окликнул его:

Оказывается, что достаточно было вспомнить о Мюшкиле, чтобы ситуация начала меняться. Возможность провести вменённый ритуал возникает на ровном месте, а магический эффект совместного поедания фиников, вкупе с рассказом про избавителя от всех бед, по-прежнему необычайно силён.

Прохожий ушёл и вскоре вернулся с горстью фиников. Они сели и поели. Когда они закончили есть, дровосек рассказал этому человеку историю о Мюшкиле Гюше. «Ты, должно быть, спятил», — сказал великодушный прохожий. Однако сам он был отзывчивым по натуре человеком, у которого своих собственных трудностей было предостаточно. Когда после этой встречи он пришёл домой, то вдруг обнаружил, что все его трудности разрешились сами собой. Это заставило его всерьёз задуматься о Мюшкиле Гюше. Но здесь он покидает нашу историю.

Здесь мы опять видим, как подчёркивается функциональная роль персонажа, который был нужен только для того, чтобы дровосек смог провести искупительный ритуал. Можем ли мы на основании этого сделать вывод, что и нуждающиеся нужны только для того, чтобы отдельные избранные имели возможность пестовать свою добродетель? И что ищущий высшей выгоды для себя так же нуждается в тех, кто страдает, как они нуждаются в избавлении от страданий, и помогая им, он, в первую очередь, помогает себе самому? Во всяком случае, странная логика притчи вполне позволяет нам прийти именно к такому выводу. Забыл о Мюшкиле Гюше — получи новую порцию горя, а вспомнил да и вовлёк в историю об избавителе от бед нового человека — вот тебе удача и счастье.

Понятно, что мотивировать человека надо простыми, понятными и желанными для него вещами. Что может быть проще еженедельного ритуала с рассказом истории, выполнение которого обеспечивает тебе беспрерывно хорошую жизнь? Да, в какой-то момент может не хватить новых людей, ещё не слышавших эту прекрасную историю в твоём исполнении, и придётся пойти на второй круг. Но повторение, как известно, мать учения; ну и до некоторых с первого раза всё равно ничего не доходит. Тем не менее, мотивирующий посыл притчи лежит именно в этой плоскости: хочешь, чтобы дела у тебя шли хорошо, — всегда помни о Мюшкиле Гюше как избавителе от всех бед и распространяй информацию о нём среди людей. А забудешь — не будет тебе ни удачи, ни счастья.

Таково прямое толкование смысла притчи. Об аллегорических его смыслах мы поговорим немного позже.

Мы не знаем, сколько лет дровосек провёл в заточении и сколько месяцев был прикован к столбу, поэтому не можем ясно понимать, насколько выросла девочка-принцесса. Образ жизни у неё явно не изменился, и она всё ещё купается по утрам в одном и том же месте, где все эти годы висит забытое и не видимое никем ожерелье. Волшебным образом оно снова становится видимым, и далее следует череда приятных и ободряющих событий, хотя конфискованное имущество дровосеку, судя по всему, не вернули. Дочка его, между тем, так и осталась маленькой, но здесь, возможно, имеется в виду её рост и телосложение или общая отсталость в развитии. В любом случае история обрела свой счастливый конец. Неизвестно, продолжил ли дровосек карьеру миссионера Мюшкиля Гюши или нет, но, видимо, это уже и не важно.

И здесь пришло время задаться вопросом: кто же такой этот Мюшкиль Гюша? Что нам о нём известно: он невидим, но может говорить с человеком. Он всегда здесь (и везде), и он легко меняет узор судьбы человека, обладая невероятной властью над его жизнью, причём не только в сторону её улучшения, но (предположительно) и в сторону её ухудшения тоже. Мюшкиль вербует себе помощников и хочет, чтобы о его существовании узнало как можно больше людей — для их же блага. Он хочет, чтобы число его помощников постоянно росло.

Другими словами, Мюшкиль — сверхъестественное существо, обладающее силами, равными силе Бога, во всяком случае, в том, что касается изменения человеческой судьбы. А раз уж многобожие и суфизм несовместимы, то нам придётся признать, что Мюшкиль и есть аллегорический образ Бога, Единого и Всемогущего.

Любому, кто ознакомился с трудами Идриса Шаха, известно, что прямого упоминания Бога он избегает. Шах очень много говорит о суфиях, но почти ничего — о Боге. Попытка вывести суфизм из-под влияния ислама может быть ему засчитана, но вряд ли её можно считать удачной. Суфизм без мистической составляющей превращается во что-то другое; как ни заменяй Бога сверхсилами и таинственными энергиями, вырабатываемыми самими суфиями, всё это не имеет ценности без практической составляющей учения, а именно её отсутствие сделало послание Шаха чисто теоретическим и довольно заумным. Точнее, так: Идрис Шах предпочитал работать с человеческим умом, считая, что древние притчи, переработанные (или оставленные как есть) в соответствии с текущим состоянием людей, могут дать последним хороший материал для обучения и развития.

Вот что Шах пишет в предисловии к «Истории Мюшкиля Гюши»: «А почему это имеет ценность? Потому что ознакомление с «высшим событием», каким бы образом такое знакомство ни состоялось, даёт возможность индивидууму — его уму, начать оперировать в высших сферах бытия. Примером тому является история Мюшкиля Гюши. Некоторая «незавершённость» описываемых событий, «некомпактность» сюжета, отсутствие в рассказе предвкушаемых нами моментов — всё это в данном случае лишь указывает на то, что мы имеем дело с Высшей аналогией». Не больше, и не меньше.

Другими словами, логические дыры и неувязки сюжета возникли ровно потому, что только так можно передать… что? Высшую логику, которая отличается от нашей земной? Нелинейность событий? Иное течение и восприятие времени в момент высшего События? Как ни гадай, яснее от этого ничего не станет. Ещё загадочнее выглядит утверждение о возможности ума начать оперировать в высших сферах. Что это? Возможность воздействовать на План Творения? Чем ещё может оперировать ум, ограниченный языком, чей уровень познания основан на сравнении, а словесное выражение — на противопоставлении? Много ли так наоперируешь? Остаётся только визуализация, которой так любят пользоваться наши доморощенные и профессиональные маги. Вот чем разочаровывают, в конце концов, книги, написанные Шахом, — они многозначительны и загадочны, они впечатляют читателей изощрённым издевательством над состоянием человеческих умов, но в них нет ни выхода, ни ясности. Многословие создаёт туман, в котором читателю без помощи «настоящих» суфиев разобраться невозможно. Всегда остаётся недосказанность, подчёркиваемая намёками на то, что есть, конечно, знающие люди; они, безусловно, есть, но вы к ним не относитесь. И вряд ли когда-нибудь ими станете.

В книге «Великие мистики» я писал о том, что Шах создавал у своих читателей запрос на участие в суфийской Работе; отсюда, из этой задачи, им и была выбрана форма подачи информации. А суфийские притчи, широко издаваемые Шахом под своим именем, призваны были подтвердить его легитимность в роли суфийского учителя на Западе.

Тем не менее, какое бы высшее Событие ни имелось в виду в этой притче, найти его аналог можно только в откровении Мюшкиля Гюши, данном дровосеку. Тут и помощь, и требование служения, и вменённые действия. Будучи человеком пишущим и немного понимающим в том, откуда появляются сюжеты, я бы предположил, что событие это произошло именно с Шахом, причём произошло в четверг. Отсюда вытекает и значимость этой притчи для него и то особое значение, которое придаётся ей последователями его брата (а теперь уже — его племянника). Известно, что в суфийских группах, следующих пути Али Шаха, историю Мюшкиля Гюши читают вслух каждый четверг. Почему? Потому что её нужно читать, поддерживая таким образом невидимую работу избавителя от всех бед. Других объяснений, как я понимаю, нет.

И вот что получается: либо эта притча — аллегория и аналог высшего События, и тогда к ней нельзя относиться буквально; либо она всё-таки прямо описывает некую реальность, и тогда буквалистский подход к ней оправдан. И все честные люди доброй воли должны по четвергам вспоминать Мюшкиля, есть финики и рассказывать его историю — желательно, новым страждущим, ещё её не слышавшим. Если притча — аллегория, то чтение её вслух ничего, кроме приятного, питающего чувство собственной значимости ритуала, из себя не представляет и ни на что не влияет. Если Мюшкиль реально существует, тогда ритуал его поминания необыкновенно важен и должен не только помогать найти путь всем нуждающимся, но и делать жизнь участников чтения богатой и счастливой. Думаю, что, если бы чтение истории Мюшкиля так работало, большая часть человечества неутомимо возвращалась бы к нему по вечерам своих четвергов. А горе и страдание из-за всякой ерунды совсем исчезли бы из нашей жизни.

Если Мюшкиль Гюша служит в притче аналогом Бога, тогда главный её посыл заключается в том, что как только вы узнаёте о Его существовании, то должны следовать Его указаниям. То, что это неизбежно ведёт к миссионерской деятельности и вообще к религиям, — показано в истории дровосека. Поэтому знание Бога на уровне идеи, доступное каждому, кто прочитает любое священное писание и в него поверит, вряд ли может считаться высшим Событием. Вернее было бы предположить, что под Событием подразумевается личное познание Бога, происходящее в виде откровения или ещё каким-нибудь образом и дающее человеку свой опыт взаимодействия с Ним. Тогда познавший может прийти в более высокое состояние бытия, чтобы делиться им с другими. Финики станут символом высшей энергии, доступной познавшему, их совместное поедание — передачей энергии, а сам ритуальный рассказ о Мюшкиле — инициацией во взаимодействие с Богом.

Если понять, что всеобщая забывчивость персонажей притчи иллюстрирует человеческую бессознательность, то постоянное вспоминание о Боге становится способом избавления от неё, что приводит к пробуждению от метафизического сна, в котором живут люди, полностью отождествлённые с ментальными и эмоциональными реакциями. Осознав свой ум и его желания, люди могут изменить свою ситуацию настолько, чтобы перестать ежечасно погружаться в страдания, инициированные неосуществлёнными желаниями и иррациональными страхами. Так они сами станут избавителями себя от привычных бед. Ну а там, где без помощи Высшего будет никак не обойтись, Бог, конечно, поможет. А все пробудившиеся люди тоже сделаются Его помощниками, следуя явленной им Воле Бога.

Идрис Шах не мог не понимать, о чём говорится в притче, и кто такой Мюшкиль Гюша. Следовательно, он сам имел опыт следования Воле; возможно, главным Событием для него и был момент принятия Воли Бога и отказа от своих желаний в пользу того, что даёт Господь. Но раз Он дал Шаху миссию, в которой нужно было принести в мир новое видение суфийской деятельности вне привычной связи с Богом, надо было делать то, что велено. Тем не менее, совсем умолчать о роли Бога в нашей жизни Шах, возможно, не захотел. Тогда он и написал притчу с одним-единственным посланием: помни Бога, не забывай о Нём.

Не исключено, что такая притча уже была написана до него, но он сделал её главной для своих читателей и вероятных последователей. В любом случае, избегая прямых разговоров о Боге, Шах всё-таки сумел обратить на Него внимание, пусть и весьма изощрённым способом. Не уверен, что многие люди поняли его послание, но многие не понимают и прямо сказанного или, что ещё хуже, понимают любые слова по-своему. Тем не менее, Идрис Шах сделал то, что мог, и так, как мог.

Теперь, когда я закончил свой комментарий к истории Мюшкиля Гюши, у меня остался только один вопрос: будешь ли ты помогать Его работе?