Жил некогда человек по имени Моджуд. Жил он в небольшом городке, служил мелким чиновником в палате мер и весов, и казалось, что он так и закончит свои дни на этой должности.
Однажды, когда он прогуливался по парку, окружавшему одно древнее строение неподалёку от его дома, ему явился Кхидр, таинственный Проводник суфиев, облачённый в мерцающие зелёные одеяния. Кхидр сказал:
— О, человек с заманчивыми перспективами! Оставь свою работу. Встретимся на обрыве у реки через три дня.
После этого он исчез.
В смятении Моджуд отправился к начальнику и сказал, что оставляет свой пост. Новость тут же разнеслась по всему городу, и люди говорили: «Бедный Моджуд! Он совсем свихнулся». Но, поскольку многие были не прочь занять его место, о нём скоро забыли.
В назначенный день Моджуд встретил Кхидра, который сказал ему:
— Разорви на себе одежду и прыгай в воду. Может быть, кто-нибудь тебя спасёт.
Моджуд так и сделал, хотя и не мог отделаться от мысли, что он сошёл с ума.
Он умел плавать и поэтому не утонул. Течением его относило всё дальше и дальше, пока какой-то рыбак не втащил его в свою лодку со словами:
— Безумец! Здесь такое течение! Что ты собираешься сделать?
— Я не знаю, правда, — сказал Моджуд.
— Ты сошёл с ума! — воскликнул рыбак. — Но так и быть, я возьму тебя к себе. Вон там, в камышах, у меня хижина. А дальше посмотрим, чем я могу тебе помочь.
Рыбак очень скоро убедился, что Моджуд — человек грамотный, с правильной речью, и стал учиться у него чтению и письму. За это он кормил Моджуда, а тот помогал ему работать.
Через несколько месяцев перед Моджудом вновь предстал Кхидр, на сей раз — у изножья его кровати. Он сказал:
— Вставай и сейчас же уходи отсюда. Ты получишь необходимое. Необходимое у тебя будет.
Моджуд тут же покинул хижину как был, в рыбачьей одежде. Ему пришлось изрядно поплутать по округе, прежде чем он выбрался на дорогу. Уже светало, и Моджуд увидел крестьянина, ехавшего на осле на базар.
— Ты ищешь работу? — спросил крестьянин. — На обратном пути мне нужен будет человек, чтобы донести покупки.
Моджуд пошёл за ним. Он проработал у крестьянина около двух лет. За это время он многое узнал о сельском хозяйстве, но мало о чём-либо ещё.
Однажды, когда он увязывал узлы с шерстью, Кхидр явился ему и сказал:
— Оставь эту работу, отправляйся в город Мосул и на заработанные деньги открой торговлю кожей.
Моджуд повиновался.
В Мосуле он приобрёл известность в качестве торговца кожей. За три года торговли Кхидр ни разу не посетил его. Он скопил приличную сумму и уже стал подбирать себе дом под стать, но тут пред ним снова возник Кхидр и сказал:
— Отдай мне свои деньги, а сам уходи из этого города и ступай в далёкий Самарканд. Устройся там бакалейщиком.
Моджуд так и сделал.
Вскоре у него начали обнаруживаться несомненные признаки просветления. Он исцелял больных, помогал ближним в магазине и вне работы и всё глубже проникал в тайны бытия. Его посещали философы, духовные лица и многие другие. Они спрашивали:
— Кто был вашим учителем?
— Трудно сказать, — отвечал Моджуд.
— С чего вы начинали? — спрашивали его ученики.
Он отвечал:
— Я служил мелким чиновником.
— И вы оставили должность ради духовной аскезы?
— Нет, я просто уволился.
Они не понимали.
Люди приезжали к нему издалека, желая написать историю его жизни.
— Кем вы были в жизни? — спрашивали они.
— Я спрыгнул в реку, стал рыбаком, а потом однажды ночью ушёл из камышовой хижины. После этого я батрачил. Пока я упаковывал шерсть, я изменился и отправился в Мосул, где начал торговать кожей. Там я накопил немного денег, но отдал их и пошёл в Самарканд, где работал бакалейщиком. И вот я сейчас здесь.
— Но такое необъяснимое поведение не проливает свет ни на чудесные события, ни на ваши удивительные способности! — возражали биографы.
— Это так, — говорил Моджуд.
Так что биографы сами сложили захватывающую историю про Моджуда; потому что все святые должны иметь свою историю, а история должна отвечать запросам тех, кто её читает, а не реалиям жизни.
И потом, рассказывать о Кхидре напрямую не дозволено никому. Вот почему эта история не соответствует действительности. Это — изображение жизни. Перед нами — жизнь одного из величайших суфиев, как она есть.
* * *
Для начала я бы сказал, что жизнь как таковая — штука необъяснимая в принципе; но в притче, конечно, имеется в виду цепь внешних событий и действий, которые привели к непонятным для окружающих результатам. Всё снова упирается в простую человеческую логику, требующую связи между действиями и результатами. Вот, например, кто-то молится, постится, помогает ближним, а потом постепенно превращается в святого. Это понятное преображение, ведь оно не упало с неба, а долго подготавливалось самим молящимся. Внешние действия кажутся людям именно тем, что делает святого святым, а злодея — злодеем.
Все знают, что помимо внешней жизни, у человека существует жизнь внутренняя, но мало кто понимает, что внутренние действия имеют куда более высокую значимость по сравнению с внешними. Вот, например, кто-то принимает решение говорить одну только правду, как он её видит и чувствует. Решение — это внутреннее действие, прямо влияющее на внешнее поведение. Контроль своих движений, эмоций и желаний состоит из целого комплекса внутренних действий, совершаемых регулярно и почти всегда неосознанно. Решение контролировать свои проявления принимается однократно, а потом осуществляется умом автоматически. И вот внешне человек ведёт себя, как говорится, весьма достойно, медленно, но верно превращаясь в полумертвеца, — исключительно за счёт подавления большей части своих энергий.
На Пути существует множество внутренних действий, совершенно не очевидных для внешних свидетелей. Осознание себя, молитва, зикр и многие другие практики могут выполняться без всякого проявления вовне. Бывают и ещё более тонкие действия, в принципе недоступные тем, кто не работает над собой; но люди всё-таки оценивают достижения по внешнему, а не по внутреннему. Никакого святого не признают таковым, если он не совершает чудес или хотя бы не гибнет за веру. Внутренний свет скрыт от людских глаз, и это, наверное, к лучшему.
Но приступим к исследованию притчи. В её начале герой повествования, называемый Моджудом, живёт обычной, если не сказать — совсем заурядной жизнью. Во всяком случае, так она выглядит со стороны. Его будущее предопределено, место в социуме закреплено за ним, и нет никаких причин думать, что всё может измениться. Тем не менее, Моджуд встречает Кхидра, а это, как мы знаем, «вряд ли вообще кому-нибудь удаётся». То есть уже тогда его внешняя жизнь мало отражала внутреннюю. Кхидр кому попало не является, так что к моменту его появления Моджуд, вероятно, уже встал на Путь, а может быть, и продвинулся по нему. В любом случае, Моджуд был вовсе не так уж и прост, как могло бы показаться его соседям или коллегам по работе в палате мер и весов.
И вот что говорит Моджуду Кхидр:
— О, человек с заманчивыми перспективами! Оставь свою работу. Встретимся на обрыве у реки через три дня.
Обращение Кхидра здесь выглядит двояко: можно принять его за иронию по поводу предопределённости карьеры Моджуда или же — как обещание серьёзных перемен, открывающих действительно заманчивые и даже чудесные перспективы. В любом случае Моджуду даётся конкретное указание — без прологов, объяснений и возможности отказаться от его выполнения. И здесь мы понимаем, что Моджуд уже сдался на милость Воли Бога, а Кхидр послан, чтобы её огласить. Поэтому нет никаких разговоров и переговоров, ведь всё уже решено обеими сторонами. И получается, что в этой притче пропущены обычные описания того, как человек встаёт на Путь и проходит предварительные испытания, а основное её содержание будет посвящено описанию служения и следования Воле Творца.
В смятении Моджуд отправился к начальнику и сказал, что оставляет свой пост.
Очень точная деталь: ты можешь думать, что готов к следованию, но требования Воли очень часто поначалу выглядят как весьма жёсткие. Так что смятение Моджуда вполне оправдано, ведь он понятия не имеет, что ему надо будет делать после увольнения с работы. Некоторая растерянность и даже смятение неизбежны в ситуациях, где от тебя требуется действие, идущее вразрез с твоими представлениями и ожиданиями. А жить без ожиданий в следовании ещё надо научиться.
Вторая точная деталь — отношение людей к изменению твоего поведения. Сначала все удивляются: обсуждают тебя и осуждают. Потом про тебя забывают, потому что людям, в общем, всё равно, чем ты там занят и почему делаешь странные, с точки зрения житейской логики, вещи. Свои заботы ближе к телу; да и к уму тоже. А те, которым почему-то не наплевать на тебя, постепенно привыкают к тому, что ты теперь «с прибабахом»; они меняют своё отношение и не ждут от тебя того, чего ждали раньше. Возможно, они ещё надеются, что ты придёшь в норму, и даже пытаются иногда вразумить тебя, но перемены твоего состояния и сила, которой человека наделяет Воля, несколько остужают их беспокойство. И если ты совсем не покидаешь их, как это сделал Моджуд, то они привыкают к новому тебе. Люди ко всему привыкают.
В назначенный день Моджуд встретил Кхидра, который сказал ему:
— Разорви на себе одежду и прыгай в воду. Может быть, кто-нибудь тебя спасёт.
Моджуд так и сделал, хотя и не мог отделаться от мысли, что он сошёл с ума.
И снова мы видим, что предлагаемое действие не расписывается полностью — даётся его начало, а дальше, как говорится, получай опыт и действуй по обстоятельствам. Поймёшь, что нужно делать, по мере развития событий. Похожую ситуацию мы наблюдали в истории «Смерть указана». Моджуду не даётся никаких дополнительных указаний, кроме: «Может быть, кто-нибудь тебя спасёт», но и цель Воли в данном случае иная. Действия героя не должны кому-нибудь помочь в решении их проблем, они предназначены только для его собственного обучения и подготовки к трансформации. Господь здесь фактически выступает в роли Мастера, создающего для своего ученика обучающие ситуации. А Кхидр — всего лишь проводник Высшей Воли.
Конечно же, задание прыгнуть в реку, с возможностью спасения или гибели — это дополнительная проверка на готовность ученика сделать шаг в неизвестное. Проявит ли он решимость и доверие или испугается и сбежит? Моджуд, как мы знаем, прыгнул, и так началась новая стадия его Пути.
Его спас рыбак, и вскоре для Моджуда нашлось занятие, обеспечившее ему кров и пропитание. Было ли это предусмотрено Волей, или всё произошло случайно? Скажу так: если предписанное действие выполняется точно и вовремя, то всё идёт так, как задумано и предусмотрено Господом нашим. Свобода воли, она такая: можно промедлить, можно сбегать за аквалангом и ластами, можно взять с собой деньги и документы, положив их в непромокаемый пакет. Можно попробовать подстраховаться, но тогда ты отступаешь от условий задания, по сути, искажая Волю Творца. А значит, ты уже отказываешься от предложенной тебе игры, вводя в неё свои правила или пытаясь смухлевать в ней. Тогда никакого рыбака ты, скорее всего, не встретишь, самостоятельно выбравшись где-нибудь ниже по течению, и самостоятельно же будешь налаживать быт на новом месте. Скорее всего, на этом твоё следование Воле и закончится. Как говорится: взялся за испытание, но провалил его; был взвешен — и найден слишком лёгким.
Через несколько месяцев перед Моджудом вновь предстал Кхидр, на сей раз — у изножья его кровати. Он сказал:
— Вставай и сейчас же уходи отсюда. Ты получишь необходимое. Необходимое у тебя будет.
Второе явление Кхидра обставлено уже несколько иначе. Теперь он появляется не в саду или в парке, но прямо возле кровати Моджуда — и я бы сказал, что взаимодействие с Высшим становится более интимным.
Отмечу, что каждое новое указание Воли даётся мистику в самых разных условиях и ситуациях. Для того чтобы его получить, не нужно сидеть в медитации или создавать себе какие-нибудь особенные условия жизни. Ничего, кроме развитого восприятия и осознанности, позволяющей отличить импульс Воли Бога от собственных желаний и наводок ума, мистику не требуется. В то же время нельзя выпросить новое указание раньше положенного не тобой срока; к тому же это будет нарушением контракта на отказ от собственной воли.
Второе указание Кхидра уже куда более определённо: теперь Моджуду гарантируется, что он получит необходимое. То есть, испытание на принятие неопределённости без обещаний в благополучном исходе Моджуд прошёл. Теперь Господу не нужно смятение Моджуда, и наградой за его доверие становится обещание поддержки.
Далее начинается работа на крестьянина в течение двух лет, и мы не знаем, какие переживания и состояния с ним случались. Вся его внутренняя жизнь остаётся за кадром; история излагается весьма и весьма лаконично.
Путь — это не только сплошная линия, не так уж редко она превращается в пунктирную. Ты то чувствуешь Присутствие Бога, то теряешь его ощущение. Указания Воли приходят, а потом достаточно долгое время отсутствуют, как будто Господь напрочь про тебя забыл. В такие периоды тебе может казаться, что всё уже кончилось, и кончилось непонятно чем. Но это — естественный ритм Пути, своеобразные его «вдохи» и «выдохи». Бывают паузы, связанные с текущей трансформацией, бывают просто паузы, в которых искатель должен совершить определённую внутреннюю работу, взращивающую, например, его восприятие или создающую новую точку перехода в его личном Узоре Судьбы. Тот, кто станет беспокоиться, кто поддастся желанию постоянного движения, быстрых перемен, новых ощущений и состояний, — не преуспеет. Кто умеет ждать, не поддаваясь соблазну сомнения и разочарования, тот выдержит испытание неопределённостью и неизвестностью. А Присутствие снова появится, и Бог вернётся. Он всегда возвращается к тому, кто умеет ждать, не теряя доверия. Или, на худой конец, присылает Кхидра.
Однажды, когда он увязывал узлы с шерстью, Кхидр явился ему и сказал:
— Оставь эту работу, отправляйся в город Мосул и на заработанные деньги открой торговлю кожей.
Вот как развивается ситуация: в первом задании Моджуда проверяют на доверие, ставя его в положение полной неопределённости. Во втором задании ему обещают поддержку. Сначала Моджуд опирается на собственные навыки, обучая рыбака грамоте. Затем, живя у крестьянина, наш герой получает новый опыт и новые знания: много «о сельском хозяйстве, но мало о чём-либо ещё». Моджуд работает под руководством крестьянина, действовать самостоятельно он пока не готов. Третье задание всё меняет: ему даётся конкретное указание, с точно определённым местом, где оно должно быть выполнено. Мы видим, что, с точки зрения Всевышнего, теперь он готов к более сложной работе, которую может выполнить сам, без внешнего мирского руководства.
Так, собственно, и происходит в реальном следовании Воле Бога. Сначала тебе даётся возможность отказаться: Моджуд, например, мог бы не ждать, пока его спасёт рыбак, самостоятельно выбравшись на берег ниже по течению. Поступи он так, Кхидр, скорее всего, к нему больше бы не явился. В указании было сказано: может быть, тебя кто-нибудь спасёт. Это утверждение даёт надежду, но не поддерживает уверенность в благополучном исходе ночного купания. Следовательно, если ты не готов рискнуть и считаешь, что указание должно быть куда более точным, то сможешь перетолковать его по-своему (и выполнить так же) или вообще отказаться от его выполнения, поплавав в реке, для порядка, минут двадцать. Если ты склонен к неточному исполнению указаний, никто их для тебя конкретизировать не станет. Если «может быть» значит для тебя — «скорее всего, не будет», а потому пора менять правила игры, тогда ты не готов к путешествию.
Если же ты упорен в своём намерении выполнить всё в точности, тогда ты получаешь опыт, укрепляющий твоё доверие. Тогда новое задание потребует овладения новыми навыками, а там — и сами задания станут другими, ясно обозначающими цель, но оставляющими тебе определённую свободу в выборе средств для её достижения. Вот задача: отправляйся в Мосул и открой там торговлю кожей. Как добираться до Мосула, где добыть кожу и какое найти место для открытия торговли — всё это оставляется на твоё усмотрение. Конечно, определённое ведение может продолжаться, и тогда ты будешь чувствовать, что вот оно — правильное место, и что действовать нужно именно таким, а не каким-нибудь другим образом. Чаще всего именно так и происходит, но в притче об этом ничего не сказано. Там же, где явного ведения нет, ты будешь полагаться на свой разум и жизненный опыт, и нередко этого вполне достаточно для того, чтобы сделать всё правильно.
Как бы там ни было, мы видим, что Моджуд дозрел для начала самостоятельной Работы. Он имеет необходимый уровень опыта и понимания, чтобы ему была дана власть действовать без жёстких инструкций и внешнего руководства. Теперь не только Моджуд доверяет Господу, но и Господь доверяет ему.
В истории переходов Моджуда из одной ситуации в другую прослеживается аналогия с обычным обучением в суфийской группе. В начале обучения новоиспечённому ученику ничего не обещается: может быть, у тебя что-нибудь получится. Сначала он имеет дело с рыбаком, спасающим человека в беде. Никто не приходит в обучение от хорошей, во всём устраивающей его жизни. Начальный этап обучения — это проверка потенциального ученика на готовность и силу его стремления. У нас в Школе примерно половина от всех, заявивших о желании пройти обучение, уходит в первые полгода от начала выполнения простейших базовых практик. Формально причины ухода формулируются по-разному (или никак вообще не обозначаются), но суть одна — человеку нужно что-то другое; он не готов к тому, что ему предлагается делать.
Тот, кто готов, продолжает обучение под руководством, получая новые навыки и опыт; выбираясь из бурной реки и учась обрабатывать землю. Что может символизировать работа крестьянина по обрабатыванию почвы? Земля — это основа всего; когда она не плодоносит, жизнь на ней становится невозможной. Основа человеческой жизни — необходимости, без удовлетворения которых человек никогда не станет ни наполненным, ни счастливым, ни умиротворённым. Искатель должен исследовать основу своего ума, из которого растут желания и реакции; разобраться с сорняками в виде идей и нелепых представлений о себе, о людях и о жизни вообще; удобрить почву энергией внимания, получив из неё всходы опыта и новых качеств. Осознав корни всех своих необходимостей и поработав с ними, он сделает свою жизнь спокойной и понятной для себя самого. Работа эта, конечно, занимает куда больше двух лет, но мы помним, что любая притча должна быть достаточно простой и наглядной.
Следующий этап обучения — торговля кожей. Здесь ученик созревает к тому, чтобы начать излагать учение другим. Кожа учения — теоретические знания, помноженные на свой опыт, которого, правда, ещё недостаточно, чтобы давать больше, чем только знания о Пути и его практиках. Сердце учения — трансформация человека, которая в разных истинных учениях имеет разные названия, но обозначает одно и то же.
Забегая немного вперёд, рассмотрим и последний этап — работу бакалейщиком. В бакалее торгуют товарами первой необходимости — как продовольственными, так и хозяйственными. По аналогии, в какой-то момент ученик перестаёт быть учеником, достигая уровня бытия, позволяющего давать людям не только теоретические знания, но и то, что им жизненно необходимо. Он может напитать их своей мудростью и любовью, он может произвести воздействие, исцеляющее их тела и состояние духа; он может поделиться с ними благодатью и Светом, которым наполнен сам. Любой из нас может дать другим только то, что есть у него самого. Когда ты наполнен высшими энергиями, тогда ты сможешь ими делиться, а их действие иногда будет выглядеть, как чистое чудо. После этого, конечно же, люди начинают к тебе тянуться, допытываясь, как обычный бакалейщик (спасибо, что не мусорщик) сумел развить в себе такие удивительные способности вкупе с необыкновенной проницательностью и мудростью.
Но вернёмся к Моджуду, отправленному в Мосул.
В Мосуле он приобрёл известность в качестве торговца кожей. За три года торговли Кхидр ни разу не посетил его. Он скопил приличную сумму и уже стал подбирать себе дом под стать, но тут пред ним снова возник Кхидр и сказал:
— Отдай мне свои деньги, а сам уходи из этого города и ступай в далёкий Самарканд. Устройся там бакалейщиком.
Представьте себе ситуацию, в которой вы не выбираете, чем вам заниматься, и не решаете, где и как вам жить. Она не выглядит очень приятной, правда? И, хотя большинство людей постоянно пожинает плоды предыдущего выбора, который предопределяет их текущую жизнь, им приятно сохранять иллюзию того, что они способны в любой момент её поменять. Если кто-то принимает решения за вас, то вы не свободны, вы находитесь в какой-то разновидности рабства.
Я неоднократно наблюдал, как современные люди кривятся, слыша выражение «раб Божий». Оно кажется им неуместным, противоречащим здравому смыслу, оскорбительным и очень архаичным. Однако же именно рабом Бога, по факту, становится человек, сознательно сдавший Ему свою волю. Отказ от собственной воли — тоже выбор, но, чтобы до него дозреть, человеку нужно понять всю свою ограниченность и невежество в том, что касается вопроса приближения к Богу; признать, что Господь мудрее, сильнее и просто разумнее тебя. Кажется, что это утверждение самоочевидно, однако, пока у вас нет опыта настоящего взаимодействия с Богом, оно остаётся банальной и скучной идеей, никак не влияющей на вашу жизнь.
Послушание Воле Бога — особая практика. Вообразите себе ситуацию Моджуда, в которой Кхидр может явиться к нему в любую минуту, приказав уйти в новое место для выполнения новой работы. Вы приходите на новое место не из своего желания и ожиданий и уходите из него без огорчения и сожалений. Вы практикуете непривязанность. Вы уже стали прохожим, лишённым привязанностей к месту, не имеющим своего дома, который для большинства людей символизирует достижение стабильности, родного и милого сердцу места и вообще гнезда для выращивания потомства, призванного обеспечить относительно безбедную старость своим родителям.
У Моджуда ничего этого уже нет. Он не может сказать — вот мой дом, здесь я буду жить и здесь собираюсь встретить свою смерть. Известно, что человеческое эго укрепляется через два утверждения: «это моё» и «я не буду». Оба они должны подтверждать реальность существования человека через внешние вещи и действия. Раз есть вещи, принадлежащие только мне, значит, я существую. Если я могу проявить собственную волю, отказавшись от следования чужим указаниям, значит, я не пустое место; я субъект, имеющий свои цели и способный действовать так, как сам того пожелаю.
Установка «я не буду» отбрасывается в момент принятия Воли Бога в качестве руководства к действию. «Это моё», в случае Моджуда, стирается постоянной сменой мест и видов работы. Как можно отождествлять себя с тем, что всё равно придётся оставить, причём, может быть, уже сегодня? В следовании ты сначала учишься, а потом и привыкаешь жить одним днём, не строя планов, не пуская корней, не привязываясь к людям и обстоятельствам. Зачем доказывать людям свою значимость, если ты их покинешь; если ты здесь совсем по другому делу, их почти не касающемуся?
Позиция прохожего в мире очень способствует разотождествлению со всем, что в нём происходит, и со своими в нём действиями. Это ли не практика присутствия в том, что есть здесь и сейчас? Гурджиев говорил, что обучение новым навыкам помогает в поддержании и развитии осознанности. Смена мест проживания и видов деятельности, безусловно, способствует тому, чтобы не катиться всю жизнь по одной колее, действуя и реагируя автоматически на привычно повторяющиеся события и ситуации. Так что Моджуд поневоле обучался присутствию в происходящем, проходя через изменения образа жизни, предписанные для него Богом. Хотя без должного уровня осознанности вряд ли бы он вообще добрался до стадии следования Воле на суфийском Пути.
Моджуд три года торговал кожей и стал привыкать к этой роли. Накопил денег и почти решил купить дом. В общем, расслабился; а на Пути, что называется, с человеком может произойти всякое. Иногда хочется и остановки. Но у Господа Свои планы: и вот снова приходит Кхидр, заставляя Моджуда буквально начать жизнь с нуля — в новом городе и без копейки денег. Достаточно типичный ход для Господа нашего. Причём совсем не обязательно придётся начинать с нуля буквально, в смысле жилья и денег, хотя и так бывает. Но что бывает всегда — это обновление задач и ситуаций на Пути, в которых твой прежний опыт теряет актуальность, и нужно учиться действовать в предложенных обстоятельствах или учиться жить в новом состоянии, пользуясь его сильными сторонами и изучая слабые. Внутреннее обнуление происходит куда чаще внешнего, и любой, кто достаточно далеко продвинулся по Пути, познаёт его на себе.
Вскоре у него начали обнаруживаться несомненные признаки просветления. Он исцелял больных, помогал ближним в магазине и вне работы и всё глубже проникал в тайны бытия.
Здесь мы видим ту же ситуацию, которая описывалась в истории о Мюшкиле Гюше. Особые способности мистика начинают проявляться по внешнему запросу, в зависимости от необходимостей окружающих. Кому-то нужно исцеление, кому-то — доброе слово и мудрый совет. Видение мистика и доступ к высшим энергиям позволяют ему помогать людям. А у них, конечно, возникают вопросы, ведь каждому хочется иметь в себе что-нибудь необыкновенное. Из этого желания и начинается выяснение:
— Кем вы были в жизни? — спрашивали они.
— Я спрыгнул в реку, стал рыбаком, а потом однажды ночью ушёл из камышовой хижины. После этого я батрачил. Пока я упаковывал шерсть, я изменился и отправился в Мосул, где начал торговать кожей. Там я накопил немного денег, но отдал их и пошёл в Самарканд, где работал бакалейщиком. И вот я сейчас здесь.
Сейчас мы подошли к главному посланию притчи: внешняя жизнь мистика никак не помогает понять его достижения. Мы видели мистика, работавшего мусорщиком даже после достижения весьма высокого уровня бытия. Мы можем попытаться рассмотреть жизнь известных нам мистиков ближайшего прошлого, но не обнаружим в их внешней деятельности и жизни ничего особенного. Многим не даёт покоя тайна обучения Гурджиева и его приключений, тем более что он сам старательно окутал туманом иносказаний и недосказанности свою личную историю. Но может быть, там и нечего было особенно рассказывать? Допустим, что он торговал — коврами ли, воробьями или кожей; что даст нам это знание? Ошо был профессором философии, а потом начал учить людей медитации. Много ли мы поймём о том, откуда он узнал то, что узнал? Уж явно не из Платона и Гегеля.
Людям кажется, что развитие необычных способностей и свойств требует необычной жизни; такой, какую у них самих вести никогда не получится. Вот ушёл человек в лес или, скажем, пещеру и сидит там, отшельничествует. Медитирует или, может, ещё чем-нибудь таким занимается. Познаёт, значит, неведомое. Такое мы понять тоже не можем, но допускаем, что от избытка свободного времени он там чего-нибудь и достигнет. А ежели человек ходит на службу, потом по магазинам и живёт в семье, а потом объявляется мистиком, то такое похоже на сущее надувательство и подлый обман. Мы-то делаем то же самое, но как были никчёмными страдальцами, так ими и остались. Несправедливо это, неправильно и бесчеловечно.
Тем не менее, даже внешне видимые действия вроде выполнения практик не гарантируют достижения высших состояний. Сейчас медитацией занимаются миллионы, прибавилось ли у нас мистиков? Качество практики определяется внутренним, а не внешним усилием, а его со стороны не увидишь и руками не потрогаешь.
Практиковать осознанность можно, делая всё, что угодно, и занимаясь любой работой. Для этого не обязательно сидеть часами в позе лотоса или в любой другой позе. Помнить о Боге, поддерживая осознание Его Присутствия, можно в любой ситуации. Уходить от мира для познания Бога вовсе не обязательно. Наоборот, практика служения и следования Его Воле требует действий среди людей и пребывания в круговерти мирской жизни. Но тем, кто ищет истоки необычного в необычном, трудно принять и понять простые истины.
Они спрашивали:
— Кто был вашим учителем?
— Трудно сказать, — отвечал Моджуд.
Вот как сказать людям, что твоим учителем был Господь, что Он вёл тебя через разные ситуации, и в следовании Его Воле ты получал новый опыт и менялся? Как воспримут такое заявление люди, считающие, что быть рабом Божьим несколько унизительно для современного человека, а Воля Божья — почти абстрактное понятие, обозначающее неотвратимый рок или предначертанную судьбу, но никак не прямое ведение мистика Богом? Они подумают, что ты возомнил о себе, несёшь околесицу или издеваешься над ними, не желая по каким-то причинам открыть правду о своём обучении. Конечно, нам хотелось бы необычного, но не до такой же степени, право. Ври, ври, да не завирайся.
Внутренняя жизнь мистиков бывает настолько необычной, что рассказывать о ней тем, кто далёк от Пути, вообще не имеет смысла. Поэтому, собственно, мистики и молчат, а многие из них совсем неизвестны широкой общественности.
Ну и конечно, задним числом выдумываются истории, призванные обозначить необычность мистика его врождёнными суперспособностями или особой избранностью, проявленной уже в раннем возрасте. Таких историй полно в жизнеописаниях святых и основателей мировых религий. Для чего это делается? Для самоуспокоения; для того, чтобы оправдать своё собственное ничтожество и неспособность приложить необходимые усилия для достижения высших состояний бытия. Ведь если кто-то уже родился почти просветлённым и изначально избранным, значит, нам можно расслабиться, ведь мы не таковы и никогда такими не станем. А потому будем умиляться тому, что есть среди нас всё-таки отдельные выдающиеся личности, отмеченные милостью Божьей; будем просить у них помощи, исцеления и мудрых слов для того, чтобы вдохновляться и оздоравливаться. Ведь для того их и избрал Господь, не так ли?