Шейху Бахауддину Накшбанду задали такой вопрос:
— Отчего вы всегда говорите, что невозможно постигнуть суфизм самостоятельно и что тот, кто думает о себе как о преуспевшем на Пути более других, вообще не идёт в счёт?
Тот ответил:
— Мой повседневный опыт подсказывает, что те, кто думает о возможности изучать суфизм самостоятельно, на самом деле не способны к этому — они слишком эгоцентричны. Те, кто думает, что они не способны двигаться по Пути самостоятельно, на самом деле могут это сделать. Подлинный наставник наблюдает за самостоятельным продвижением таких учеников, непрестанно отслеживая их внутреннее состояние. В целом всё упирается в тщеславие ученика. Всякий, кто считает, что преуспел в знании более других, близок к полному неведению и не способен обучаться. Он угодил в замкнутый круг, в «сатанинские кишки» своего невежества. Дело в том, что опыт подлинного знания совершенно отличен от работы мышления, вот почему один преуспевает, другой — нет.
Вы видели, что я никогда не беру в ученики тех, в ком вижу самонадеянность, поскольку такой человек — вне зависимости от того, что он сам думает по этому поводу, — воспринимает мою критику как желание обучать его. Вот почему таких людей я отсылаю прочь. Всегда есть надежда, что они всё же отыщут Учителя, который не станет пестовать их тщеславные ожидания, хотя это подобно надеждам на то, что на Луне есть рыба.
* * *
Мы имеем два вопроса, относящихся к разным ситуациям внутренней работы, но связанных между собой близким по сути состоянием искателя.
Почему невозможно постигнуть суфизм самостоятельно? Чтобы это понять, нам придётся разобраться с вопросом: что такое суфизм? Понятно, что ответов и определений найти можно немало; исследователи всех мастей постарались и сочинили их предостаточно. Ясности, правда, их объяснения не прибавили, и до сих пор никто толком не знает, откуда взялось само название — суфизм. Каждый выбирает то объяснение, которое кажется ему наиболее близким к собственному субъективному ощущению истины, на этом все и успокаиваются.
Между тем, суфизм весьма неоднороден, и за долгую его историю в нём происходило всякое. Орденов было много, и каждый из них, помимо общепринятых, имел свои особые практики, чем, собственно, и отличался от остальных. С теорией тоже никогда не было слишком гладко, хотя к нашему времени некие общепринятые постулаты обозначены, но различия в понимании Пути в суфизме сохранялись достаточно долго. Да и сейчас полного единодушия нет, но дискуссия уже никому не нужна, поскольку все успокоились тем, что было открыто и придумано за столетия до нас. Следуй прошлому, не отклоняясь от него ни на шаг, и окажешься там же, куда дошли великие суфии.
Можно самостоятельно читать суфийские тексты, понимая их настолько, насколько сможешь. Можно пробовать самостоятельно выполнять известные суфийские практики и пытаться вести себя как суфий; так, собственно, и поступают имитаторы суфийской работы. Имитация безопасна — это своего рода игра в суфизм, позволяющая питать своё эго, почти ничего в себе не меняя и не подвергаясь риску получения какого-нибудь непредвиденного указания от Кхидра.
Стремление к самостоятельности равно стремлению к независимости. Человек хочет сохранять контроль над происходящим, выбирая себе те практики, что ему понравились, и игнорируя остальные. Назначать испытания самому себе — дело благое, ведь невыполнимого и невыносимого сам от себя не потребуешь. А то, что тебе нужно, почувствуешь и так, ведь не безголовое же ты существо, в конце концов.
Соответственно, люди, склонные к самостоятельному изучению духовных практик, не хотят внешнего контроля; кроме того, они не слишком уверены в том, насколько им вообще нужны все эти практики. Может быть, будет достаточно одного только чтения: разумный человек всегда поймёт и усвоит всё важное из книги, если она по-настоящему мудрая. Читать тоже безопаснее, чем пробовать сделать с собой хоть что-нибудь.
Бывают, конечно, и активные самостоятельные искатели. Они готовы прикладывать серьёзные усилия в практиках, оставаясь при этом независимыми. Обратная сторона такой «самодеятельности» очевидна — эти люди никогда точно не знают, что на самом деле с ними происходит. Помните притчу про водяное колесо? Картина может воображать всё, что угодно, но только наблюдатель видит истинное положение дел. Если человек долго, упорно и правильно практикует осознанность, то со временем он сам становится наблюдателем картины своего бытия. Но без внешней помощи такое удаётся лишь единицам.
Самостоятельные недолюбливают иерархии, в которых им не хватает той самой независимости от вышестоящих. В силу этого им претит и иерархия Пути, где следует повиноваться указаниям Мастера, если хочешь преуспеть во внутренней работе. Когда повинуешься только своим желаниям, то и в указаниях других видишь сплошные манипуляции, призванные сделать тебя инструментом для достижения ими своих явных или неявных целей. В общем, подчиняться и сложно, и опасно.
Постигать теорию суфизма, конечно, можно и в одиночку, но понять все её нюансы и смыслы всё равно не получится. Можно разве что получить иллюзию понимания и на этом успокоиться. Тот, кто никогда не участвовал в суфийской работе, ничего о ней не знает. Пока вы не вошли в её поле и не стали её участником, все ваши представления о ней — ложные.
Наилучший результат работы одиночек — осознание того, что им требуется руководство. Так бывает, и немало людей начинают искать помощь, помыкавшись самостоятельно некоторое количество лет и убедившись, что определить направление движения и содержания правильных действий они сами не могут. Это тоже опыт, и он полезен. Те, кто продолжают рассчитывать на свою разумность и понимание, так и остаются обладателями некоторых странных ощущений, немногих загадочных переживаний, которые можно толковать по-всякому, и каких-то навыков, не помогающих им, впрочем, выйти за пределы свой самостоятельности.
Суфийский Путь ведёт человека к Богу, к открытию Его Реальности и близкому взаимодействию с Ним. Только очень самонадеянный или недалёкий человек может рассчитывать прийти к этому без посторонней помощи. Тот, кто хочет найти свой Путь к Богу и прийти к Нему за счёт собственных усилий, переоценивает свои возможности и ничего не знает о том, как подобное вообще происходит. Человек не способен прийти к Богу самостоятельно, Господь Сам приводит его к Себе, и вся суть обучения на Пути сводится к тому, чтобы сделать ученика готовым к следованию Воле Бога, в котором и осуществляется возможность сближения с Ним. Тот же, кто не готов следовать никому, полагаясь на собственное понимание и собственные силы, никогда не преуспеет в поиске.
Люди умеют запутывать всё, что угодно, и, конечно, любой искатель-одиночка скажет вам, что Богу-то он следовать обязательно будет и именно на такую поддержку рассчитывает. И что внутренне он вполне к этому готов, вот только Господь почему-то никак на его готовность не реагирует. Поистине, многие мечты людей прекрасны и бессмысленны одновременно.
Рассуждения Бахауддина здесь выглядят несколько противоречиво, но они описывают разные ситуации. Говоря об эгоцентричности тех, кто стремится изучать суфизм самостоятельно, Бахауддин имеет в виду людей, желающих свободы и независимости. Вторые, которые думают, что не могут двигаться по Пути самостоятельно, уже пришли в обучение. Первые преувеличивают свои способности, а вторые — преуменьшают. Таких обычно приходится слегка подталкивать, предлагая им принимать самостоятельные решения, ставя их в ситуацию выбора и предлагая самим определять длительность выполнения той или иной практики. У них есть чувствительность, но нет достаточной уверенности в себе и своём восприятии. Они могут ощущать правильное направление действий и обладают неплохим уровнем понимания происходящего. Двигаться без жёсткого контроля для них куда полезнее, чем под ним, потому что так их чувствительность развивается и лучше, и быстрее.
Кому-то необходимы прямые и ясные указания, кому-то хватает намёка или обозначения проблемы. Искусство Мастера как раз и заключается в том, чтобы точно знать, что нужно каждому из его учеников в данный момент времени.
Далее Бахауддин говорит о тщеславии, указывая на «преуспевших» в знании и их неспособность к обучению. Проблема тщеславных проявляется в том, что они больше любят учить, чем учиться. Им требуется внимание окружающих, которого тщеславные добиваются, влезая со своими, глубокими и не очень, суждениями в любые разговоры, а когда все молчат, начиная говорить первыми. Тщеславие толкает человека к вранью и преувеличению своих достоинств и достижений. Понятно, что человек, одержимый тщеславием, будет постоянно сравнивать себя с другими, находя в них изъяны, а в себе — достоинства. И, конечно, он никогда не упустит случая, чтобы поделиться своим опытом и «пониманием» с теми, кто пока не дорос до его высот.
С теми же, кто находится объективно выше человека, подверженного тщеславию, он сознательно или бессознательно борется, и потому обучать его — дело сложное и неблагодарное. Имеющий опыт работы над собой приходит к осознанию своего тщеславия и избавляется от него. Тот, кто наполняется спесью от обилия книжных знаний, не способен преуспеть на Пути; во всяком случае, не способен до тех пор, пока не осознает их бессмысленность и бесполезность для себя.
Далее Бахауддин говорит о самонадеянных и их неверном восприятии состояния Мастера. Что плохого в том, что ученик видит в Мастере желание к обучению? Во-первых, из этого всегда делается вывод, что обучение нужно Мастеру больше, чем ученику, а значит, он пристрастен. Исходя из своего желания, он будет давить на ученика, испытывать гнев или печаль и вообще беспокоиться. То есть подобное восприятие Мастера сразу ставит его в один ряд и с учеником, и со всеми людьми. Это способ низвести Мастера до своего уровня, чтобы спокойно игнорировать его указания, приписав им мотивы, которых они не имеют. Во-вторых, Мастером, несущим в себе желание к обучению, можно манипулировать, как любым другим человеком, действующим под давлением желания. Можно давать ему надежду на скорое своё продвижение, можно льстить его способностям, можно шантажировать его тем, что раз вы так недовольны, то я не смогу продолжить обучение у вас. А кому захочется тратить время и силы на подобные игры с заранее предсказуемым финалом?
Во все времена Мастера производили отбор учеников по принципу соответствия определённым требованиям. Во все времена каждый Мастер решал свои задачи, из понимания которых возникали требования к ученикам. Задачи Мастеров диктовались местом, временем и состоянием людей; но в первую очередь — требованиями Воли Творца и текущей необходимостью Творения. Кто-то, как, например, Ошо, брал всех желающих, потому что в тот момент нужно было вовлечь максимально возможное количество людей в орбиту своей Работы. Кто-то производил строжайший отбор, потому что стоявшая перед ним задача решалась не количеством учеников, но их качеством, и результат был важнее процесса. Методы работы с людьми тоже изменялись в зависимости от обстоятельств и требований момента.
Тот, кто приходит в обучение для самоутверждения, не получит желаемого, какими бы мягкими ни были условия приёма. Войти — не значит остаться, начать — не значит завершить. Тщеславный зависит от других, и такая зависимость похуже многих прочих. Он уязвим для критики, и эта уязвимость быстро выталкивает его из работы.
Своим ответом Бахауддин уже дал урок спрашивающему, и если тот не был совсем невосприимчивым человеком, то он мог осознать собственную ситуацию, и само это осознание изменило бы её. Порой отказ в обучении бывает куда более полезным, чем принятие в ученичество. Если лишить человека надежды, что в своём нынешнем состоянии он способен найти Учителя, он сможет непредвзято взглянуть на своё состояние. Пробуждение от иллюзий не достигается увещеваниями, морализаторством и благими речами, здесь нужно средство посильнее. Когда тебе говорят, что твои шансы найти Учителя равны шансам обнаружения рыбы на Луне, да ещё объясняют, почему это так, твои иллюзии о себе могут рухнуть в одночасье. Ты испытаешь боль, но она же и пробудит тебя. Тогда, вполне неожиданно, ты станешь пригодным к обучению.
Но случается такое далеко не со всеми, ведь существует немало людей, считающих, что рыбы на Луне — полным-полно, просто нужно получше её поискать.