Я не знаю ни одного человека, который в той или иной степени не испытывал бы чувства мистичности и необъяснимости жизни. Вещие сны, приметы, которые сбываются, чудесные спасения, невероятные совпадения и прочее, прочее... Считается, что именно такого рода вещи поддерживают веру людей. Однако, это довольно спорное утверждение – чудеса сами по себе никогда никого не убеждали, иначе Христос гораздо дольше смог бы ходить по Иудее. Известно, что чудеса убеждают тех, кто, по сути, уже убеждён, остальные люди их просто игнорируют. Ум всегда подкидывает щепотку сомнения в восприятие происходящего – уж не дурят ли меня? С другой стороны, если уж ум решил во что-то верить, то он будет видеть чудеса на пустом месте, или даже услаждать самого себя галлюцинациями, если реальных чудес не происходит. Ум – великий создатель и разрушитель чудес.
Внешние чудеса не убеждают. То, что вчера было очевидным, сегодня приравнивается к глупости и заблуждению. Поэтому ни одна религия не стоит на чудесах (таинства – совсем другое). Необъяснимое рационально, но ощущаемое человеком вполне реально, внутреннее чувство бесконечности; ощущение, что видимая материальная оболочка мира не есть весь мир, создаёт потребность объяснения. Но мало объяснить, откуда всё взялось – нужно внутренне подтвердить своё ощущение, усилить его. Из этой потребности, своего рода жажды, возникает поиск и рождаются практики.
Вопросы, к которым я сейчас обращаюсь, довольно сложны. Моё описание их содержит очевидные противоречия. С одной стороны, я утверждаю, что люди озабочены только собой. С другой – я говорю, что каждый из нас имеет внутри себя ощущение чего-то большего, чем физическое тело. Гораздо большего – кто скажет, что осознаёт свой возраст, глядя внутрь? Сознание вечно, именно поэтому никакого ощущения возраста у него нет. Скорее, у него есть ощущение вечности.
В молодости мне казались достоверными заявления психологов, в которых объяснялась причина того, почему пожилые люди внезапно обращаются к религии. Психологи говорили, что всему виной страх приближающейся смерти. Не скажу, что они абсолютно неправы, но – есть ещё одно объяснение. Когда желания слабеют, пелена, создаваемая ими, падает с глаз и человек начинает видеть мир иначе. Именно желания делают нас слепыми и глухими к тому самому ощущению мистичности жизни вокруг, и чувству бесконечности внутри. Пока мы бегаем за ними, нам не до поиска. И, к сожалению, когда у нас уже нет сил гоняться за призраками, наш поиск довольно часто сводится к стоянию на литургии раз в неделю.
Люди с детства обучены не доверять своим ощущениям. Иначе им пришлось бы начать называть вещи своими именами – подобно Адаму – ложь объявить ложью, страх – страхом, а не отвагой, как хотелось бы... Люди воспитаны так, чтобы их ощущения были отрезаны от них. Поэтому гневный человек считает себя милостивым, следуя в этом не тому, что он чувствует, а тому, что ему нравится думать о себе. Поэтому болезни распознаются только на последней стадии. И поэтому внутренняя бесконечность человека закрыта от него самого.
Не стану утверждать, что бесконечность – лучшее определение для того ощущения, которое возникает при погружении внутрь. Оно трудноописуемо. Поэтому я пользуюсь словом, наиболее близким и хоть немного отражающим то, что чувствует человек, прикоснувшийся к центру своего бытия.