Дон Родриго Фернандо Блас де Кампотравеса никогда не ходил в обход. Такое жизненное правило завещали ему благородные предки. Кроме того, он всегда говорил только правду и был ревностным католиком, что вполне естественно для астурийского идальго с трёхсотлетней родословной.
Окончив курс юриспруденции в Саламанке, он вместе с компанией приятелей отправился искать счастья в Мадрид. У подножия Кастильских гор вся компания свернула влево; Родриго же, по своему обыкновению, поскакал напрямик через горный хребет. Отговаривать его не стали, но и попутчиков ему не нашлось. «Умный в гору не пойдёт!» — дружно сказали приятели, когда упрямец отъехал достаточно далеко.
А Родриго бодро штурмовал крутые горные склоны, заранее гордясь, что доберётся до Мадрида раньше всех. Поднимаясь по нехоженым тропам, он не встретил ни одной живой души, и лишь у самого перевала заметил одинокого мавра. Старик в бурнусе и чалме сидел в тени большой сосны, курил кальян и играл в шахматы. Но не сам с собой: фигуры противника двигались по доске без его участия, как будто некая невидимая рука переставляла их.
Родриго остановился, не веря своим глазам. Старый мавр заметил его и поздоровался по-испански.
— С кем ты играешь? — спросил Родриго.
— С Аллахом, — ответил старик и сделал ход чёрным королём.
Услышав имя главного мавританского демона, Родриго сплюнул и перекрестился. Старик не обратил на это ни малейшего внимания: ответный ход Аллаха поверг его в глубокую задумчивость.
Родриго взглянул на доску и увидел, что игра близится к завершению. У чёрных было больше фигур, но всё они сгрудились в левом углу, защищая своего короля. Белые стремительно атаковали: ферзь Аллаха зашёл с тыла, и чёрный король оказался под ударом. Старик был вынужден вывести его из-за строя пешек и фигур в открытое пространство, простреливаемое двумя белыми ладьями. Теперь, несмотря на многочисленность своей свиты, чёрный король был обречён. Через три хода Аллах поставил мавру мат.
— Плакали мои денежки! — вздохнул старик и встал из-за доски. Подойдя к Родриго, он протянул ему кожаный кошелёк.
— Возьми, незнакомец. Эти десять дукатов теперь твои.
Заметив недоумение на лице благородного дона, старик пояснил:
— Всякий раз, когда я проигрываю Аллаху, Он посылает мне какого-нибудь благочестивого человека, чтобы я мог отдать ему свой проигрыш.
Родриго не сомневался в своём благочестии, а потому без раздумий принял подарок Аллаха. В Мадриде он справил на эти деньги модный камзол, благодаря которому был принят в свете. Вскоре он приобрёл влиятельных покровителей и получил прибыльную должность. Дела его пошли хорошо, но все наперебой твердили, что в Мадриде он зря теряет время: такому образованному и способному юноше надо ехать прямиком в Вальядолид и делать карьеру при королевском дворе.
В конце концов Родриго внял добрым советам и отправился в путь. Путешествовал он по-прежнему верхом, но уже со слугой; однако слугу он отправил вперёд и велел дожидаться его в Вильякастине. А сам решил сперва посетить Авилу, чтобы исповедаться и получить благословение у настоятеля тамошнего собора.
Авильский собор в то время не был примечателен ничем кроме чрезвычайно толстых стен — но прямая дорога к нему лежала как раз через тот перевал, где Родриго встретил старого мавра. Старик и на этот раз сидел под той же сосной и снова играл чёрными. Партия ещё только началась; Родриго спешился и стал следить за игрой.
Вся игра сперва сосредоточилась в середине поля. На четырёх центральных клетках фигуры били друг дружку — и тут же сами попадали под бой и покидали доску. Казалось, что бесконечная череда разменов сведёт игру к ничьей; но, когда белые наконец захватили центр, их король остался без должной защиты и тут же оказался под прицелом вражеской ладьи. Аллах попытался закрыть его своей ладьёй, но было поздно: мигом подтянув ферзя и коня, мавр загнал белого короля в угол, под тройной шах, от которого он уже не мог спастись.
— Благодарю тебя, Всевышний! — воскликнул старик. — Сегодня ты позволил мне выиграть целую сотню дукатов!
Родриго сразу понял, к чему клонит мавр, и решительно покачал головой.
— Твой Аллах никогда не заплатит тебе таких денег! — отрезал он старику.
Старик ничуть не обиделся. Затянувшись из кальяна, он взглянул в глаза благородному дону и сказал:
— Посмотри вокруг, незнакомец. Посмотри на это небо: мудрецы говорят, его свод сделан из цельного алмаза, цена которого невыразима в цифрах. Посмотри на эти горы: одного строительного камня в них на многие тысячи; а сокровища, которые они хранят в своих недрах, так и вовсе неоценимы. Посмотри на этот родник: он кажется почти незаметным — а, между тем, он способен пожизненно кормить десяток водоносов вместе с их семействами. И всё это Аллах создал для нас — не ради своей выгоды, а просто так, по своей неизмеримой щедрости. Так неужели ты думаешь, что Он пожалеет для меня какую-то жалкую сотню дукатов?
Родриго огляделся — и увидел не только то, о чём говорил старик. На вершине скалы он заметил молодого мавра с аркебузой; и ещё одного в кустах у родника; и ещё одного чуть ниже по тропе. И он подумал, что зря так неосмотрительно покинул седло; а затем подумал, что жизнь испанского дворянина всё-таки стоит сотни золотых. Швырнув старику кошелёк, он вскочил на коня и поскакал вниз по тропе — туда, где в долине уже виднелись мощные башни Авильской крепости.
Добравшись до города, он первым делом нашёл офицера городской стражи и сообщил ему, что в горах бродит шайка вооружённых магометан. Офицер улыбнулся и стал пространно объяснять дону Родриго, что последние магометане были изгнаны с этих гор ещё при Альфонсо Храбром. Родриго настаивал, что мавры всё-таки есть, он видел их своими глазами и едва не пострадал от их рук. И тут офицер наклонился к нему и спросил вполголоса: «И сколько же вы, сеньор, заплатили за Аллаха?»
Соврать Родриго не мог, но и сказать правду тоже никак не мог. Пробормотав что-то невнятное, он выбежал от алькальда и устремился прочь из Авилы. В Вальядолид он уже не поехал — денег осталось меньше, чем немного. Но и в Мадрид он тоже не вернулся, по вполне понятной причине. Остаток своих дней он провёл в родовом поместье на севере Астурии, где женился и произвёл на свет четверых детей. Соседи уважали дона Родриго за рассудительность, сдержанность и столичные манеры. Правда, кое-кто заметил, что сеньор де Кампотравеса впадает в бешенство, если при нём упоминают о маврах или о шахматах — но это никому не показалось странным. Ведь, при всей своей чрезмерной горячности, он говорил вполне разумные вещи: мавры — дети Сатаны, шахматисты заслуживают сожжения наравне с еретиками, всю эту нечисть давно пора вымести за Гибралтар. Трудно было не согласиться со столь непреложными истинами.
* * *
Когда мы говорим о прямом пути, то имеем в виду одно и то же — наименьшее расстояние между двумя точками; однако прямой путь как символ — может, в зависимости от контекста, обозначать совсем разные вещи. Вот, например, мусульмане просят Аллаха: «Веди нас путём прямым», — и, если понимать, что это путь праведности, путь к вечной жизни в раю, тогда мы будем знать, что эта прямота связана с воздержанием от греховных соблазнов и помрачений разума, в которых нарушение предписаний веры становится делом крайне желанным и почти неизбежным. Другими словами, прямой путь здесь лежит между смертной обычной человеческой жизнью и вечным существованием в раю.
Если человек предпочитает прямой путь в миру, тогда он будет демонстрировать непреклонность, предпочитая говорить напрямую, защищая правду, как он её видит, и отрицая любые компромиссы. То есть будет он человеком негибким и ограниченным. Избранный им прямой путь будет пролегать между желанием и его воплощением, но, в силу отсутствия гибкости, там, где невозможно добиться желаемого нахрапом, человек может «сломаться» и отступить.
Дон Родриго как раз и являет собой такой тип человека, любящего идти к своей цели самой короткой дорогой. Но путь есть путь, и на любом, даже самом коротком, пути бывают свои ловушки и препятствия. Или встречи, меняющие всю твою жизнь.
Можно ли, стремясь укоротить путь, попасть на тайную, скрытую от людей, территорию? Можно ли, добиваясь желаемого, прибегнуть к помощи магии? Можно ли, двигаясь прямо к цели, попросить Господа о помощи в её достижении? Родриго полон гордыни и его эго питается ощущением собственной особенности. Тем не менее он, неожиданно для себя, оказывается свидетелем тайной игры между старым мавром и Аллахом. Если бы он проехал мимо, тогда, скорее всего, его жизнь сложилась бы иначе. Но Родриго остановился и завёл разговор со стариком, немедленно став частью происходящего.
Старый мавр играет с Аллахом в шахматы, и играет не просто так, а на деньги. Кто проигрывает, тот и платит, но поскольку Аллах не явлен в материальном обличье, то получать Его выигрыш должен какой-нибудь «случайно» забредший в горы благочестивый человек. Когда же выигрывает мавр, то и ему платит такой же «случайный» прохожий. Кто-то получает прибыль, а кто-то — убытки, тут уж как повезёт. Или — каждый получает ровно то, что и должен получить.
Есть люди, считающие, что всё Творение, со всеми живыми тварями в нём, представляет собой не что иное, как игру Господа, похожую на своеобразные космические шахматы, где все фигуры имеют свою задачу и ходят по неизвестным им, но всё-таки правилам. Такая версия описания задач и содержания Творения ничем не лучше и не хуже других, но в рассматриваемой нами истории игра Аллаха с человеком имеет несколько иной, более узкий смысл. Речь идёт о прямом взаимодействии Бога и человека, а партия, разыгрываемая ими, не касается всего остального человечества.
Чем выше уровень мистика, тем более сложные партии ему предлагаются. Господь всегда ходит белыми, потому что они начинают и выигрывают, чего тут скрывать. Другое дело, что и мистик не остаётся в проигрыше, ведь в каждой новой многоходовке он получает новый опыт, а значит — и новое знание. А чем ещё жить тому, кто оставил свои желания в прошлом, как не интересом к познанию Истины? К тому же каждая новая партия приоткрывает для него методы Бога, Его способ выстраивания комбинаций и линий Узора Судьбы, а само созерцание совершенного Творчества приносит наблюдателю немалое интеллектуальное наслаждение. Ну, или что-то вроде этого; не будем забывать, что высшие состояния мистиков плохо поддаются описанию словами, придуманными для выражения состояний вполне обыденных. В общем, в игре с Богом ты проигрываешь только тогда, когда сам отказываешься продолжать игру.
Господь всегда играет белыми, и именно Он начинает игру. Ты можешь искать её, можешь готовиться к ней, пестуя в себе необходимые качества, но ты не можешь начать её сам. Бывают нетерпеливые люди, несчастные скорохваты, которым вынь да положь высшее указание к действию, и они нередко приходят к убеждению, что это указание им дано. Тогда они начинают игру сами с собой, хотя пытаются доказать себе и окружающим, что их игра самая что ни на есть настоящая. Тот, кто спешит снять кастрюлю с огня, не знает вкуса готовой пищи.
Игра требует самоотдачи, а навыки развиваются по мере участия в ней. Ленивым, жалеющим себя и боящимся получить травму лучше о ней не думать. Впрочем, как я уже и говорил, игру начинает Господь, и Ему виднее, кого взять в партнёры. Мистики ищут большей близости с Богом, поэтому и ищут взаимодействия с Ним. Тем более что любая связь укрепляется через совместные действия, и чем она крепче, тем ближе становятся люди, между которыми она возникла. Связь с Богом осуществляется по такому же принципу.
Итак, старый мавр проигрывает Аллаху и должен отдать десять дукатов дону Родриго. Тот принимает их без особенных колебаний, считая себя вполне подходящим и благопристойным человеком. Как говорится, десять дукатов — это всегда десять дукатов. Благодаря внезапно обретённым деньгам, Родриго покупает себе ту одёжку, по которой его встречают очень даже приветливо. То есть он получает конкретную помощь, повлиявшую на его дальнейшую судьбу. Конечно, у него был выбор, как потратить эти деньги, но мы же понимаем, что Господь должен был понимать, с кем имеет дело, и точно знал, как Родриго распорядится дукатами. Тем не менее выбор был, и иногда помощь оказывается ровно затем, чтобы испытать человека и увидеть, как он ею воспользуется. Какие скрытые и отложенные до поры желания у него взыграют, и что он будет с ними делать. В случае с Родриго первое испытание было пройдено.
Проблема гордецов в том, что они многое принимают как должное, поскольку ни капельки не сомневаются в своей достойности и даже избранности для великих и значимых дел. Их благодарность поверхностна (если она вообще есть), а самоуверенность высока. Когда люди принимают помощь как должное, они не слишком готовы к продолжению Пути. Первое испытание Пути — получи помощь и распорядись ею правильно. Не пропивай и не проедай её, не трать её попусту, а используй для достижения своей цели. Родриго так и поступил, добившись должности, обзаведясь необходимыми знакомствами и проявив себя на выбранном поприще весьма успешно. Нужно было делать следующий шаг, хотя выбор и здесь был тоже, ведь остаться на уже достигнутой и обжитой позиции всегда проще, чем начинать всё сначала и почти с нуля.
Приятно, когда тебе помогают, и неважно, считаешь ли ты эту помощь заслуженной по праву или полученной каким-то чудом. И, конечно, никому не нравится, если тебе перестают давать и начинают отбирать то, что как бы принадлежит тебе и заработано собственными усилиями. Первое испытание — обретение, второе испытание — лишение. У тебя была сила, и вот ты её лишился. Ты скопил кое-какие деньги, и вот их нужно потратить совсем не на то, к чему ты готовился, а может быть, просто отдать их «на благое дело». До определённого момента тебе всё давалось даром, но потом оказалось, что ты тоже должен начать отдавать: усилиями, временем, деньгами и даже — изменением всех обстоятельств твоей жизни.
Весь Путь построен на этом принципе — сначала получаешь, потом отдаёшь. Но пока в уме остаётся обусловленность идеей, что жизнь наша должна двигаться от хорошего к лучшему, принять то, что выглядит и ощущается как её ухудшение, бывает очень трудно. Идея постоянной эволюции человечества к большему счастью и комфорту насаждается уже много лет и большинству людей она нравится настолько, что они считают её самой настоящей истиной. Но развитие на Пути нелинейно, и за любым подъёмом, как правило, следует спад. А сам вектор развития ведёт к утрате всех привычных для человека реакций и состояний. Сначала нам помогают выполнять желания, затем отбирают их. А мы хотим избавиться от «плохого», сохранив всё «хорошее», не понимая, что одно с другим связано неразрывно. Мы хотим освободиться от печали, продолжая испытывать радость, но у них один источник, и если они уйдут, то только вместе. Невозможно создать такое разделение внутри себя, чтобы желать только того, что нам доступно; всегда появится желание, осуществить которое окажется невозможным, и окончательное решение этой проблемы приходит в виде трансформации, лишающей нас всех желаний вообще.
Трансформация тоже выглядит как падение и лишение того, чем ты жил и дышал. И чем сильнее ты привязан к тому, что имеешь внутри и снаружи, тем сложнее тебе будет пройти Путь. Доверять Богу сложно, потому что в моменты трансформаций ощущение Его Присутствия тоже теряется, но каждое «обнуление» ведёт к новым вариантам развития. И если Господь предлагает тебе начать свою жизнь с нуля, значит, возможности твоей текущей линии Узора исчерпаны в том, что касается выбранной тобой цели.
Во второй раз мавр выиграл у Аллаха, и теперь Родриго, некстати поехавший тем же кратчайшим путём, должен был отдать деньги за Аллаха. Впрочем, не исключено, что благочестивый дон, отправившись в горы, надеялся получить ещё немного дукатов в дополнение к тем, что у него и так были. Или он полагал, что игра мавра с Аллахом уже завершилась? Но так не бывает, и какой-нибудь мистик обязательно ведёт эту игру прямо сейчас.
Цена проигрыша Аллаха десятикратно превысила сумму, полученную Родриго в первый раз, и он оказался не готов к подобному повороту событий. Естественно, что Родриго возмутился и отказался платить за Аллаха. Не будем забывать, что благородный идальго считал Аллаха главным мавританским демоном, принять деньги от которого почему-то не было зазорным, а вот вернуть их с процентами равнялось великому позору.
В этом эпизоде продемонстрирована вся правда о людях: когда им предлагают что-то крайне желанное или необходимое, они на время забывают о своих идеях и принципах; ну а когда требуется сделать нечто не слишком приятное, тут же снова о них вспоминают. И если ваши принципы по-прежнему сильны и неколебимы, это значит, что вам ещё не сделали действительно стоящего предложения.
Вступив в игру, можно, конечно, отказаться от её продолжения, но, когда партия уже закончена, заплатить придётся. Столкнувшись с выбором «заплати или умри», благоразумный дон вынужденно отступает от своего прежнего решения, чувствуя себя обманутым и униженным. Сделать выбор под угрозой гибели легко; принять его задним числом, когда опасность миновала, бывает довольно трудно. А ещё бывает, что искатель чувствует себя обманутым, потому что его ожидания, которые он возлагал на Бога, остаются несбывшимися, и тогда его поведение становится точь-в-точь таким же, как у Родриго по прибытию в Авилью.
Разочарование в себе или в Боге — страшная штука. Разочарование надламывает человека и отвращает его от усилий, которые могли бы хоть что-то изменить в его судьбе. Конечно, он продолжает делать необходимое, но на всех его действиях лежит печать безысходности. Родриго попал в ловушку разочарования в самом себе и сломался. Второе испытание — на готовность потерять недавно обретённое, ему пройти не удалось. Подумаешь, остался без денег; с кем такого не бывало? Но любители прямого пути не готовы к поражениям, и стремление получить желанное в кратчайшие сроки показывает их нетерпение, оборачивающееся неприятием любых, даже самых малых, препятствий на пути к цели.
Другой человек корил бы себя за то, что не поехал другой дорогой, но у Родриго нет даже такого выбора, ведь он всегда идёт прямо и этим гордится. Поэтому его гнев обращается на магометан и Аллаха, которые вовлекли Родриго в подлую игру, и в итоге ограбили. То, что Родриго дал на неё согласие, взяв десять дукатов у мавра, никак не учитывается, потому что это тоже было частью низменной аферы детей Сатаны.
Примерно с таким же ощущением с Пути уходят люди, чьи ожидания оказались обманутыми. Им хотелось чуда, а его не случилось; хотелось радости, но обнажилась печаль; они искали большей любви, но обнаружили в себе невероятные и неприятные залежи страха. Признать свою неготовность — не слишком приятно, а потому проще сказать, что Путь предназначен для мазохистов, и это никакой не Путь даже, а очередное бессмысленное лжеучение.
Если бы дон Родриго не был пленником своей гордыни, то смог бы получить урок из всего, что с ним случилось. Очевидно, что если идти по прямой, никуда не сворачивая, то рано или поздно упрёшься в стену. Не менее очевидно, что кратчайший Путь может быть весьма извилистым, ведь он проложен в обход многих, не преодолимых наскоком, препятствий. И любой навигатор может показать, что кратчайший путь порой требует куда больших затрат времени, чем тот, что длиннее. Время, затраченное на прохождение пути, и определяет, в итоге, его прямоту.
Если вам нужны только благоприятные условия для того, чтобы двигаться к своей цели, то вы никогда не приблизитесь к тому, чтобы стать частью королевского двора. Родриго отказался от своих планов из-за сущего пустяка и огромного самомнения. Он, видите ли, не смог рассказать правду о своей ситуации даже офицеру городской стражи, как же с этим явиться ко двору короля? Он превратится в посмешище, что абсолютно недопустимо. Когда искатель полон подобных предрассудков, его Путь тоже заканчивается очень быстро.
Отказаться от действия всегда проще, чем его совершить. Оставить всё как есть чаще всего тоже проще, чем начать всё менять. Тем же, кто готов к переменам, я могу дать простой совет. Если Аллах уже предложил вам заплатить, и вы точно знаете, как это сделать, — не затягивайте с действием, не доводите ситуацию до состояния «заплати или умри». Откажитесь от своих предрассудков сами, не заставляйте Господа облегчать вам задачу. Так ваш Путь станет более быстрым, а вы — более гибкими и живыми. Выбор, сделанный по собственной воле, — всегда ценнее, чем действие из мнимой неизбежности.
Вернувшись в родовое поместье, дон Родриго застраховал себя от путешествий по тем местам, где он снова мог бы включиться в игру Аллаха. Не исключено, что спокойная рассудительная жизнь тоже хороша; во всяком случае, хороша до тех пор, пока тебе не напоминают о маврах, шахматах и других вещах, благодаря которым ты снова чувствуешь себя безнадёжно проигравшим и упустившим куда большее, чем то, что приобрёл своими расчётливыми благоразумными усилиями.
