Жил некогда человек, легко впадавший в гнев по самым незначительным поводам. Прошло много лет, и он понял, что его склонность являлась причиной трудностей, сопровождавших его всю жизнь.

Однажды он услышал о некоем дервише, обладающем глубоким знанием, и пошёл к нему за советом.

Дервиш сказал: «Ступай туда-то и туда-то. У пересечения дорог ты увидишь засохшее дерево. Встань под ним и предлагай воды каждому путнику, проходящему мимо».

Человек все сделал по слову дервиша. Прошло много дней, и о нем пошла молва как о человеке, который выполняет практику милосердия и самоконтроля под руководством мастера, обладающего истинным знанием.

Однажды один путник, идущий спешным шагом, в ответ на предложенную ему воду отвернулся и продолжил свой путь. Человек, с лёгкостью впадавший в гнев, несколько раз обращался к нему: «Подожди, откликнись на моё приветствие! Сделай глоток воды, я предлагаю её всем странникам!»

Однако ответа не последовало.

Выведенный из себя таким поведением, гневливый человек напрочь позабыл о своей практике. Он схватил ружьё, висевшее на засохшем дереве, поймал на мушку игнорировавшего его странника и выстрелил. Тот упал замертво.

И в то же мгновение, когда пуля вошла в его тело, засохшее дерево, словно повинуясь какому-то чуду, радостно расцвело.

Убитый оказался душегубцем, пуля застигла его на пути к исполнению самого чудовищного из множества совершенных им злодеяний.

Как можно видеть, существует два типа людей, дающих советы. К первому типу относятся те, кто говорит, что следует делать в соответствии с установленными принципами, повторяемыми механически. Второй тип – это Человек Знания. Обратившиеся к такому человеку будут ожидать от него моральных наставлений, рассматривая его как авторитет в вопросах нравственности. Но Человек Знания служит Истине, а не благочестивым надеждам. 

* * *

Проблемы гневливого человека заключаются в том, что его трудно любить, но зато – очень легко бояться. Поэтому круг его общения становится или очень узким, или люди перестают говорить с ним искренне. Тот, кто не может контролировать свой гнев, становится рабом обстоятельств, ведь любое препятствие, мешающее исполнению желаемого, поднимает внутри новую волну раздражения или даже ярости. В итоге гневный человек наживает себе кучу проблем в общении с окружающими, а может быть даже – и проблем с законом. Из-за этого рано или поздно он задумывается о том, как можно изменить свою ситуацию, и ищет помощи в избавлении от гнева. А как можно избавиться от того, что является не причиной, а следствием и самостоятельно возникнуть не может?

Большинство людей успешно справляется с подавлением возникающего у них гнева. Детей обучают этому с пелёнок, и, если кто-то не смог освоить этот несложный навык, значит, его воспитатели плохо старались. Конечно, бывают слишком страстные натуры, люди гипертрофированных чувств, но и они способны сдерживать себя при определённых обстоятельствах.

Тот, кто полностью подчинён своим желаниям и гневу, возникающему при их невыполнении, в суфийской градации ступеней индивидуальной эволюции человека относится к первой, самой низкой ступени развития нафса, который называется повелевающим. Нафс – совокупность сущностных и личностных качеств человека, меняющихся по мере работы человека над собой. Пока гневный человек не усвоит идею осуждения гнева, он не сможет эффективно его контролировать и не перейдёт на вторую ступень нафса, который из повелевающего превратится в осуждающий. И если бы мы рассматривали не притчу, а ситуацию из обычной нашей жизни, то гневному человеку нужно было бы внушить идею, что гнев является смертным грехом, и что для гневливых людей есть отдельное место в аду, где им воздаётся по заслугам за всё, что они совершили, находясь в помрачении озлобления. Как только вера в греховность и запретность гнева укрепится в уме человека, сразу же появится способность контролировать себя. Но то – скучная реальность, а мы имеем дело с суфийской притчей.

В ней гневный герой обращается к дервишу за советом по избавлению от гнева. Дервиш – Человек Знания, но к каким областям имеет отношение его знание, нам не сообщается. Он не даёт просителю никаких идей, а просто отправляет его на очередной перекрёсток дорог с вполне конкретным заданием. Теперь гневливый человек должен предлагать глоток воды каждому путнику, проходящему мимо него. В чём терапевтический смысл данного действия? Герою притчи предложено служение – несомненно полезное и бескорыстное (если не считать корыстью избавление от избытка гнева). Если бы мы могли смотреть на вещи несколько шире, то сказали бы, что наш герой начал зарабатывать себе хорошую карму, искупая сотворённое в прошлом зло. Можно ещё сказать, что теперь он вершит доброе дело, и это – теоретически – должно помочь ему попасть в рай или хотя бы создать благоприятные возможности для изменения своей ситуации. Кроме того, он учится смирению, без которого никакое бескорыстное служение в принципе неосуществимо. Если же наш герой относится к своей миссии механистически, как к действию, призванному волшебным образом изменить его состояние, то толку от такого служения для него самого почти и не будет. В любом случае, я бы не стал рассчитывать на то, что его повелевающий нафс сам собой перейдёт в осуждающий или даже вдохновлённый после утоления жажды пары сотен прохожих. Вопрос в том, на что рассчитывал дервиш, отправляя гневного человека на это задание.

Должен ли тот, кто имеет Знание, испытывать сострадание? Связано ли одно с другим? Ведь действуя из сострадания дервиш выбрал бы наилучший вариант помощи для героя притчи. И тогда получается, что помочь гневному человеку было почти невозможно. То есть внушить ему прекрасную идею о греховности гнева или подобрать упражнения для работы с ним по осознанию его причин и следствий почему-то было нельзя. Видимо, состояние просителя оказалось слишком плохим. Действительно, бывают случаи, когда человеку сначала нужно уравновесить своё состояние, несколько охладить разболтанный перегретый ум и успокоить чувства, прежде чем приступать к практикам, иначе он просто не сможет их правильно выполнить. Если мы будем исходить из этого предположения, тогда задание, полученное героем притчи, выглядит уместно. Что плохого в том, чтобы побыть в одиночестве на свежем воздухе, время от времени угощая прохожих глотком воды? Тут и ум успокоится, и сердце уравновесится. А потом можно будет вернуться к дервишу за новыми указаниями, получив, наконец, более действенную с точки зрения исцеления от гневливости, практику. Великолепный, достойный восхищения план.

На этом рассуждении можно было бы и остановиться, если бы не произошло главное событие притчи, в котором наш герой снова сорвался в гнев и убил путника, отказавшегося испить немного воды на своём пути. В этот момент становится понятно, что послушание гневливого человека не принесло никаких плодов и что гнев по-прежнему руководит его поступками. Мы не знаем, какими были его проблемы до прихода к дервишу, но теперь он уже совершил убийство, и улучшением ситуации это никак не назовёшь.

Что произошло – понятно. Следуя указанию дервиша, герой притчи просто подавлял свой привычный гнев, и когда гнева накопилось очень много, он выплеснулся в совершенно неконтролируемое действие. С точки зрения помощи человеку, желавшему избавиться от приступов гнева, мы видим полный провал вменённой ему практики. Тем не менее происходит чудо – засохшее дерево расцветает, а убитый (как выясняется, видимо, несколько позже) сам оказывается злодеем, смерть которого спасает жизни других людей. То есть неудача в исцелении компенсируется нечаянно совершённым благим делом. При условии, конечно, что мы можем считать убийство кого бы то ни было – благим делом.

Попал ли герой притчи под суд за убийство в состоянии аффекта, нам неизвестно. Поэтому мы перестанем заниматься буквальным толкованием событий этой истории и перейдём к поиску аллегорий; может быть, тогда нам станут понятнее её учебные смыслы.

Вот, например, здесь можно найти указание на то, что жертвоприношения полезны. Иначе с чего бы сухое дерево расцвело сразу после убийства? Логика очевидна – отними одну жизнь, если хочешь вернуть другую. Хотя, конечно, жертвоприношения должны быть ритуально обставлены, но тем не менее – вычитать из притчи такой смысл при желании можно. Окропи, как говорится, землю кровью, чтобы почва стала плодороднее; хочешь сам выжить – отдай чужую жизнь вместо своей. Раз уж кто-то всё равно должен умереть, пусть это будешь не ты.

А вот другой смысл: зло может творить добро. Убийство – зло, но если убит отъявленный мерзавец, то оно как бы само собой превращается в добро. Всё относительно: и тогда мы не должны делать выводов о том, к злу или добру нам следует отнести какой-либо поступок, пока мы не узнаем его следствий. И если жертва изнасилования забеременеет от насильника, родив на свет прекрасного поэта, то, значит, и это дело можно считать не столь уж плохим. Из притчи такого вроде бы и не следует, и говорится только о зле, предотвращающем большее зло, но каждое толкование можно расширить. В любом случае, нам показано, как зло в определённых ситуациях превращается в добро – и гнев, кстати, здесь оказывается весьма полезным катализатором действия, а не смертным грехом, как некоторые считают.

Следующий смысловой слой притчи связан с Человеком Знания, и именно его должны считать простые люди, ознакомившиеся с этой историей. Дервиш точно знал, что гневливый наподавляет и сорвётся, и знал, что сорвётся он на злодея, который, как и положено злодею, поведёт себя неучтиво и грубо. Видимо, дервишу было известно, что душегуб точно появится на перекрёстке возле засохшего дерева, где и встретит свою смерть в лице гневного человека, тщетно пытающегося исправиться. Кроме того, дервиш мог сразу увидеть, что гневный человек не готов к избавлению от своего гнева, и что ему суждено кого-то убить, прежде чем он станет готовым к этому. Если убийство уже прописано в Узоре Судьбы человека, почему бы не сделать так, чтобы оно принесло пользу людям?

Такая трактовка событий притчи подразумевает, что Человек Знания видит будущее. Возможно, его Знание включает в себя и многое другое, но предвидение грядущего в нём точно есть. А потому и действия его основаны не на предположениях и ожиданиях, а на ясном видении, благодаря которому он способен принимать безошибочные решения. Другими словами, нам показывается безусловное превосходство Человека Знания над всеми другими «человеками».

Если герою притчи всё равно предстояло кого-то убить, тогда нельзя даже сказать, что его бессовестно использовали для свершения благого дела сомнительными средствами. В конце концов, дервиш мог бы послать весточку властям, сообщающую, что злодея можно будет схватить в такой-то день в таком-то месте. А там уж пусть они и решают, что с ним делать. Но дервиш выбрал убийство как способ решения проблемы. Получается, что люди Знания не заморачиваются соображениями гуманизма и священностью любой жизни, какая бы она ни была. Возможно, они действительно знают что-то такое, что остальным неведомо. Или от избытка Знания теряют эмпатию и сострадание.

Существует ещё одно толкование притчи о гневном человеке, но оно доступно только тем, кто знаком с суфийской работой. Частью служения суфиев в следовании Воле Бога является поддержание равновесия в Творении. Благодаря свободе воли, люди могут влиять на равновесие сил Света и Тьмы – не в планетарных масштабах, конечно, – но в пределах мест своего проживания. Избыток Света или Тьмы воздействует и на общий Узор Творения в данном месте, и на состояние людей, в нём живущих. Длительное нарушение равновесия в любую сторону всегда приводит к не слишком приятным последствиям.

Знание будущего необязательно должно быть полным. На самом деле достаточно знания текущей Воли Бога относительно происходящего и следования ей, если она требует конкретных действий. Дервишу хватило бы знания о том, куда и с каким заданием нужно послать гневного человека, в остальное можно было даже не вникать. Известно, что Господу видней, и раз уж один должен убить, а другой – быть убитым, то нам беспокоиться из-за этого нет смысла. Принятие должного, которое одновременно и неизбежное, всегда развивается в истинном служении.

Отсутствие гармонии приводит к болезни. Сухое дерево расцвело потому, что убийство злодея восстановило гармонию энергий в данной местности. И хотя пример этот намеренно утрирован в целях большей наглядности, суть дела отражена верно.

Финал притчи объясняет разницу между учителями от ума и учителями, вставшими на Путь служения Истине. Её можно приравнять к Знанию, но это нам ничего не даст в смысле большего понимания, что же такое – эта Истина, которая требует служения? Я мог бы ещё порассуждать на данную тему, используя иронию и наводя «тень на плетень», но я не стану этого делать. Просто скажу, что тот, кто знает Волю Бога – тот и Человек Знания. Он знает и Истину Бога, и другие вещи, но для служения знание текущей Воли и вектора Узора Творения – наиболее важно. Остальное – приложится.