Все люди разные — эта банальная фраза, ставшая общим местом в рассуждениях гуманистов, имеет прямое отношение к тому многообразию форм взаимодействия с Богом, которое мы имеем во все времена существования человечества. Более того — и все национальности имеют свои особенности, характерные черты, выражающиеся в складе ума, темпераменте и прочих отличиях, которые ярко проявляются на уровне трёх низших тел. О национальных различиях после холокоста и ужасов Второй мировой войны говорить не очень любят, а глобализация, вроде бы, снимает данный вопрос с повестки дня. Тем не менее тому, кто хочет докопаться до истины в вопросе, почему религии, возникшие на Земле, столь неодинаковы, не обойти вопроса национальности и прочих вопросов, связанных с культурными и историческими особенностями развития того или иного народа. На эту тему написана масса книг и создано множество теорий, и я не собираюсь заниматься их анализом. Кроме того, я не собираюсь давать здесь какую-нибудь новую теорию. Просто для понимания того, о чём пойдёт речь дальше, нужно помнить о факторе неодинаковости разных групп людей.
Каждая религия или мистическое учение рождаются живыми, в силу того, что есть живой носитель Истины и проводник Воли, через которого они и приходят. Потом они становятся окостенелыми и возводят свои истины и способ описания мира в некий абсолют, создавая соответствующий набор догматов. Так происходит фиксация знания, которое давалось конкретным людям в конкретных обстоятельствах, и оно распространяется на Вечность — когда утверждается незыблемость и абсолютность данного выражения Истины, пусть даже это никакое не выражение Истины, а просто высказывание основателя по какому-нибудь бытовому вопросу. Подобная фиксация освобождает последователей от необходимости искать Истину самим и даёт им возможность слепо следовать данным «свыше» указаниям. Потом эта зафиксированная раз и навсегда форма знания обретает статус «священного»; и требуется пойти против мнения всех порядочных и честных людей, чтобы принести знание в иной форме, пусть она даже куда больше соответствует текущему моменту.
Всё вышеописанное не является проблемой для последователей, потому что ум любит определённость и стабильность, а также обожает готовые ответы, для получения которых не нужно прикладывать усилий. Они просто следуют малопонятным ритуалам и чувствуют удовлетворение от приобщения к чему-то «высшему». Но для искателя, особенно на первых порах, — все эти окаменелые формы представления Истины становятся порой весьма серьёзными преградами. Особенно теперь, когда учения всех времён стали доступными и, как кажется, сваленными в одну кучу. Духовные тексты утверждают абсолютную истинность представляемого ими пути, а духовные учителя пиарят идеи, которые были в ходу тысячи лет назад. Так современные европейцы начинают осваивать практики, которые были созданы в другое время для совсем других людей. Трудно надеяться, что из этого может выйти толк, но гуманистические представления о всеобщем равенстве и братстве, которого на деле нет, позволяют им считать, что все практики имеют в себе некую универсальность, а потому подходят всем желающим. Это очень распространённое заблуждение, благодаря которому мы видим страшный упадок в сфере духовной работы. Буквальный перенос практик прошлого в настоящее в большинстве случаев приносит больше вреда, чем пользы. Тем более, когда это практики из совершенно другой культуры, которую вы даже толком не знаете, не понимаете и понять не сможете. Так, длительное повторение практик, которые, как вам кажется, таинственным образом могут принести некую пользу, может весьма сильно снизить вашу чувствительность и, в принципе, сделать почти невозможным хоть какой-то рост. При этом на уровне ума будет существовать убеждение, что рост имеет место и что-то вроде бы меняется. Таких примеров сейчас можно наблюдать куда больше, чем хотелось бы. Последователь находит покой, когда принимает относительную форму передачи Истины за абсолютную; искатель в этой же ситуации попадает в капкан, выбраться из которого дано не каждому.
Нужно понимать, что каждый человек может вступать в контакт с Божественным Присутствием. Точнее, каждый человек изначально находится в этом контакте, но может выбирать, взаимодействовать ему с Ним или нет. Атеисты отказываются от взаимодействия с Богом, но находят свои способы взаимодействия с Присутствием, которые выглядят порой довольно забавно. Те, кто обращается к Космическому Разуму, к Судьбе, к Провидению, к ангелам и тому подобным высшим сущностям, — все они пытаются вступить во взаимодействие с Присутствием. Не всем это удаётся с первого раза, но при некотором упорстве всегда что-то происходит. Разовая молитва — это выстрел наугад, но молитва регулярная приносит ответ от Присутствия и обязательно подключает молящегося к соответствующему эгрегору. Взаимодействие с Присутствием всегда заканчивается подключением к эгрегору, но пребывание в Присутствии, как это ни странно, не означает какогото особого излучения энергии. Суфийская медитация муракаба или буддийский дзадзен, а также все подобные им практики сводят выделение энергии в каналы эгрегоров к минимуму. Трансформация вообще требует энергии, и практики осознания помогают её накапливать. Но пребывание в осознании Присутствия и активное взаимодействие с Ним — это совсем разные практики.
Переход из Нисходящего Потока в Восходящий требует изменения всего — привычек, отношений и отношения к себе и к миру, изменения качества излучаемой энергии... Многое нужно изменить, чтобы достигнуть духовной реализации. И энергия, требуемая для подобного перехода, накапливается в практиках осознания.
Переход под влияние энергий Восходящего Потока Творения во всех религиях и мистических учениях означает только одно — возвращение домой, к Богу, и обретение потерянного когда-то рая. Каждое учение обосновывает необходимость или неотвратимость этого возвращения по-своему. Тут-то и проявляются те самые особенности, которые накладывает на людей то, что называют национальностью. В силу разности внешних и внутренних обстоятельств бытия люди изобретают разные способы взаимодействия с Богом, а точнее, с Его Присутствием. Отсюда всё имеющееся разнообразие способов этого взаимодействия, и отсюда приходит столько окаменелых истин, не имеющих в большинстве своём практической пользы для искателя. Каждая зафиксированная форма изложения Истины рождает свою форму мистической работы, также отличающуюся от других и приспособленную к месту, времени и людям, которые в ней участвуют. Вот, например: если бы в Исламе не было запрещено изображение Бога, которое в русском Православии существовало до семнадцатого века, то, возможно, практика зикра не была бы создана, потому что к осязаемому изображению Бога на иконе можно обращаться напрямую, а Бога невидимого можно почувствовать и осознать только по проявлению Его качеств, явленных в Реальности. Из невозможности прямого визуального контакта родилась практика поминания качеств и проявлений Бога, известная сейчас как зикр. Из подобных ограничений или, наоборот, возможностей рождались и другие практики. Они давали людям определённый опыт, который трактовался согласно существующим на тот момент обстоятельствам и общему уровню знания. Так возникали учения и принципы, постулаты и догматы, в которые обязательно нужно было верить. И хорошо, если что-то из них основывалось на реальном опыте, а не на выдумках людей, воодушевлённых светлыми идеями. Следовать им бывает опасно, потому что когда вы берёте систему знаний и практик, предназначенную для другого времени и других людей, вы попадаете в ловушку несоответствия вашей конкретной ситуации и того, с чем данные практики реально работают. Сейчас, однако, на это плюют, считая, что если индусы могут есть йогурт и я тоже могу есть йогурт, значит, между нами нет никаких различий. Индусы, однако, едят помимо йогурта такие виды пищи, которые нам просто не переварить, и потому их практики могут вызвать у нас такое же несварение. Должен сказать, что я ни в коем случае не настроен против практик, выработанных индуизмом в процессе своего развития, и привожу их в пример только потому, что сейчас их преподают везде, где только можно. Это, так сказать, самый наглядный пример.
Последователям всё едино — для них главное найти систему взглядов, которая бы их устраивала. Огромный выбор систем для них вроде бы даже и к лучшему. Возможность выбора — иллюзорная она или нет — всегда греет сердце человека. Для искателя этот огромный разброд в идеях и методах достижения Истины есть непростое испытание на прочность. Последователи ищут ответов, которые им нравятся; они ищут состояния внутренней скомпенсированности. Равновесие и порядок являются идеалом любого последователя. Искатель ищет не ответов, но опыта, который даст ему собственное знание вопроса; он ищет выхода за пределы обыденного. Последователи прекрасно чувствуют себя в рамках Нисходящего Потока; искателям в нём тесно и неуютно.
Всегда возникает вопрос: почему одни люди способны только на следование, слепое и обусловленное идеями, которые им внушили, а другие могут подняться над собственной обусловленностью и пройти за пределы этого мира? Ответов, как обычно, много, но все они страдают некоторой однобокостью. И здесь нужно понимать — что вообще все люди следуют идеям, какими бы они ни были. Идеи — это топливо для ума. Они дают ему мотивацию к действию и обоснование необходимости данного действия. Вот Истина: что последователь, что искатель начинают с одних и тех же идей, но приходят к совершенно разным результатам.
Существует немало объяснений того, почему человек рано или поздно должен обращаться к Богу. Большинство из них построено на страхе, как одном из самых эффективных мотиваторов. Грех, плохая карма, Страшный суд и Всевидящее око Господа заставляют людей задуматься о жизни, которая, возможно, существует и по ту сторону смерти. Желание попасть в рай или страх ада до сих пор мотивируют последователей к тому, чтобы они продолжали качать энергию в каналы соответствующих эгрегоров. В этом нет ничего плохого, в конце концов, весь мир стоит на взаимном поддержании. Другими словами, вся мотивация людей идёт из идей, приобретённых ими на каком-то отрезке своей жизни. Вот почему многим из них становится не по себе, когда они узнают о том, что Бога — в том виде, в каком они себе Его представляли, не существует. Тут и возникает ещё один вопрос: если Богу всё равно, стремимся мы к Нему или нет, стоит ли тратить такие усилия на работу над собой и приносить великие внутренние и внешние жертвы для того, чтобы войти в Восходящий Поток Творения?
Существует несколько ответов на этот вопрос. Первый из них звучит так: если ваше эго ранено тем, что Господь не тратит всё своё время, чтобы следить за вами, это ещё не означает того, что Он к вам равнодушен. Второй ответ подразумевает чуть большую взрослость вопрошающего: само по себе стремление к чему-то высшему уже поднимает человека над его обстоятельствами, которые порой бывают абсолютно ужасными. На этом, собственно, держались религии и мистические течения в самые тёмные времена человечества. Остальные ответы не помогут бессознательным людям, которые считают, что Господь к ним не очень справедлив, и они заслуживают большего, чем то, что у них есть. Язык желаний сразу же возвращает нас к привычным объяснениям, вроде закона кармы или неправильного отношения к окружающей реальности. Дескать, если желать правильно, позитивно и с точным намерением, то всё будет хорошо. Это тоже способ мотивировать бессознательных людей, и цена ему — грош.
Вот Истина: можно сколько угодно расписывать человеку прелести рая или прелесть духовной реализации, но если у него нет внутри некой жажды Запредельного, время будет потрачено впустую. Можно сколько угодно говорить о привлекательности Истины для людей, но в реальности всем хочется не Истины, а удовольствий. Поэтому прямого изложения Истины (насколько это вообще получается осуществить) встретить практически невозможно, зато имеются разные формы возвышенной мотивации — типа божественной любви, блаженства и прочих хороших вещей. Этим кончается работа многих действительно достигших людей — когда приходится говорить о том, о чём людям хочется слушать, а не о том, что им нужно на самом деле. Да и нужно ли?
А вот другой аспект той же Истины: никого нельзя направить к Богу разговорами о том, что Бог тебя ждёт, любит, хочет видеть и страдает из-за того, что ты живёшь неправильно. Такими разговорами можно отправить человека на тот свет, уговорив его подорвать себя вместе с другими, чтобы попасть в рай, но не направить к поиску Истины. Идеи рождают последователей. Искатель движется от обратного — он начинает поиск из необходимости. Причём эта необходимость является для него жизненно важной — не удовлетворив её, он никогда не почувствует себя реализованным в этом мире и в этой жизни.
Самореализация — вот чего ищут люди в этой жизни. Она может иметь самые разные формы, но всё, чего ищет человек — это реализация себя. Есть внешняя реализация — хотя она так или иначе всегда связана с реализацией внутренней. Тот, кто добивается успеха во внешнем мире, становится уверенным в себе и ощущает некую полноценность; ту полноту, которая приходит вместе с реализацией своего потенциала, пусть даже частичной. И вот как обстоят дела: благодаря силе желаний большинство людей ищет реализацию вовне, в мире, среди людей. Кто-то реализуется в работе, выстраивая карьеру, кто-то пытается сделать это же в чувствах, например, в любви, всё равно к кому или чему, кто-то идёт в творчество и пишет стихи. Любое творчество сродни акту Творения, а потому приносит насыщение, подобное тому, которое ощущает Господь в процессе творения миров и создания жизни. В творчестве мы уподобляемся Творцу, а значит, получаем суррогатное и кратковременное переживание истинной реализации. Поэтому творческие люди столь истеричны и ранимы — в момент вдохновения они чувствуют себя равными Богу, а потом опускаются до уровня обычного человека, и это переживание подобно повторному изгнанию Адама из рая.
Можно сколько угодно распространять духовные и мистические тексты, содержащие чистую правду, но отклик на них найдётся только в сердце искателя. И здесь я должен опять напомнить о том, что все люди разные. Однако теперь эта фраза относится не к национальности человека, а к его сути. Есть люди не от мира сего, и хотя в обычном контексте это выражение касается городских сумасшедших, но оно имеет и другой — духовный смысл. Существуют люди, которые идут к Богу, идут в Восходящий Поток только потому, что не могут находиться в Потоке Нисходящем, потому что изначально, практически с самого рождения они имеют потребность в реализации через возвращение к Богу. Я прекрасно понимаю, что сейчас описываю некую новую теорию богоизбранности, но весь мой опыт работы с людьми и наблюдения за тем, кто куда движется, подтверждает это заключение. Искателями рождаются, а последователями — становятся. И трудно что-либо изменить в этом раскладе.
Вот Истина: на Земле всегда должно быть некоторое количество людей, работающих в Восходящем Потоке. И они ищут Бога не потому, что Он даст им за это блаженство, а потому, что в этом мире ничего, способного принести им настоящее удовлетворение, — нет. Их реализация изначально принадлежит Восходящему Потоку, хотя, чтобы понять это, им иногда приходится прожить полжизни или даже больше. Равновесие Потоков должно поддерживаться не только теми, кто живёт желаниями, но и теми, кто живёт служением и следованием Воле. Этот Путь — не для всех, и тот, кто думает, что все люди должны когда-нибудь стать искателями, заблуждается. Все люди могут стать только последователями — каковыми, по сути, они уже и так являются.
Закон равновесия прост — если начинают преобладать энергии Нисходящего Потока, усиливающие желания и бессознательность людей, то кончается это убийствами, которые автоматически усиливают энергии Восходящего Потока. Вместе с ними приходит протрезвление и выход из бессознательности, потому что смерть, пусть даже и чужая, помогает вспомнить о том, чего стоят все земные желания на том свете. Есть и другая сторона — если вдруг все люди сделаются искателями, то никто не станет рожать детей и выпекать хлеб, и жизнь на Земле, а значит и соответствующая ветвь Творения, закончится. Любой перекос, приводящий к угрозе уничтожения жизни, компенсируется в рамках Потоков, хотя иногда это происходит весьма жёстко. Поэтому люди, работающие в Восходящем Потоке, нужны для поддержания этого равновесия, но их не может быть слишком много, потому что энергии осознанности не нужно много для поддержания этого мира. Звучит и выглядит довольно цинично, но я уже не раз писал о том, что Истина не девка, чтобы всем нравиться. Есть факты — и они таковы. Ошо как-то раз заявил, что если бы на Земле одновременно присутствовало двести просветлённых людей, то весь мир изменился бы. С этим не поспоришь, однако такого никогда не было за всю историю человечества и, видимо, никогда не будет. Если только конец света не будет оформлен в виде всеобщего просветления с одновременным оставлением физических тел всеми людьми. Но и в это верится с трудом, скорее всего прерывание поступления энергий Нисходящего Потока приведёт к вырождению, и всё. Природа (и Бог) всегда выбирают самые экономные пути.
В поиск приходят не потому, что идея Бога-Отца или Бога-Сына как-то сильно повлияла на ум искателя, хотя и такое тоже может быть. Искатель ищет разрешение своей неудовлетворённости, ищет способ утоления жажды, для которой нет воды в этом мире. Конечно же, свою внутреннюю необходимость можно увеличить, о чём не раз писали классики суфизма, а можно и открыть, если вдруг осознать тот простой факт, что маята этого мира, в которой всё ищешь своё место, но никак не можешь его найти, — вообще не для тебя. Настоящие искатели всегда доходят до сути — и приходят к собственной реализации, чего бы им это не стоило. Тем, кому тесно в этом мире, терять практически нечего.
Если у людей Восходящего Потока есть ничем не насыщаемая потребность, которая рано или поздно выливается в духовную жажду, то у Нисходящего Потока, в рамках равновесия, — существует надежда, как способ удерживать людей, и способствовать тому, чтобы они качали энергию в соответствующие каналы. Надежда — один из главных факторов, удерживающих людей в Нисходящем Потоке. С её проявлениями сталкиваются почти все искатели, которые надеются всё-таки что-то найти во внешнем мире. Глядя на окружающих, искатель думает, что с ним, видимо, что-то не так, раз все вокруг к чемуто стремятся, и только он один не знает, чего хочет. И внутри живёт надежда, что может быть, удастся узнать тайну этих людей, которые умеют находить смысл в существовании в довольно странном мире, и стать одним из них, утратив, наконец, ощущение глубокой тоски, охватывающей тебя каждый день.
Надежда — есть иррациональная уверенность в том, что всё будет хорошо, и всё как-то образуется. Она держит людей на плаву в самые трудные моменты их жизни, и потому говорить о ней только в отрицательном смысле нельзя. Более того, надежда имеет под собой основу в виде интуитивного знания о том, что всё — особенно после смерти — будет хорошо. Смерть, в некотором смысле, — это тоже возвращение домой. Одним из первых трансцедентальных переживаний, случившихся со мной, было переживание того, что все люди, какие только есть на Земле, обретут и покой, и благодать, и полное удовлетворение таким образом, что никто не останется обиженным. Так что иррациональность надежды имеет свои корни в знании того, что мы все — не отсюда, и есть Сила, которая нас хранит. При этом надежда на лучшее становится в какой-то момент главным препятствием для искателя, потому что привязывает его к миру. «Не всё ещё потеряно, — шепчет ему надежда. — Есть ещё много удовольствий и радостей, которые ты не попробовал, и в них, конечно же, ты обнаружишь то, что так давно искал». Надежда превращается в тормоз на Пути и ослабляет искателя. Кто-то надеется, что всё случится само собой и усилия не очень нужны, кто-то надеется, что ему удастся сохранить все свои привязанности и ничего не принести в жертву... Надежды принимают самые разные обличья. Коммунисты называли религию опиумом для народа — имея в виду обезболивающие свойства опиума; надежда же является наркотиком общим для всех людей.
Потеряв надежду на лучшее, на более лёгкое и простое, человек становится способным пройти Путь до конца. Никак не иначе.
Есть ещё один мотиватор, которым часто пользуются все кому не лень, и который тоже становится препятствием на Пути искателя. Этот мотиватор — любовь, и он порой действует на умы искателей куда хуже надежды. Когда начинаешь разбираться с любовью, то довольно быстро выясняется, что о божественной любви начинают говорить тогда, когда Бог уже был представлен страшным извергом, карающим всех, — иногда по делу, а иногда и просто так. Против чего говорил Иисус? Против Ветхого Завета, в котором была заповедь: «Око за око, зуб за зуб». «Возлюби врага своего», — учил Иисус и на этом, по сути, был основан Новый Завет. Ошо, который говорил о любви даже больше, чем о медитации, выступал против жёстких тенденций подавления, пропагандируемого в разных религиях; любовь здесь служит оправданием Бога, который уже стал источником нового, метафизического ужаса со своим Страшным Судом и слежкой за всеми. Почему суфии много говорят о любви? Не потому ли, что Коран насыщен мотивирующими фразами, и в нём часто повторяется о страхе перед Аллахом, который каждый человек должен испытывать? Любовь компенсирует страх, и потому во всех религиях, где страху в качестве мотиватора отводится большое место, появляются мистики, дающие более позитивный мотиватор в виде любви — людей к Богу и Бога к людям. При этом нельзя отрицать, что Творец должен любить своё творение, хотя наблюдения за гениями обычно говорят об обратном; как ни крути, Бог должен иметь личность, чтобы любить нас и вступать с нами в отношения. Мы уже выяснили, что с этим у Бога сложно, поэтому истории про любовь тоже являются серьёзным упрощением того, что есть в Реальности. Я уже довольно много писал о любви и о том, что это чувство, замешанное на желании, причём на желании сексуальном, в первую очередь. Я писал и о том, что суть любви — это полное принятие того, кого любишь, и чем оно полнее, тем выше любовь, и значит, если говорить точно, то речь пойдёт не о божественной любви, а о божественном принятии. Принятие себя, принятие Бога и Его Творения — вот что является побочным эффектом работы над собой и результатом продвижения по Пути. Принятие приносит расслабление и возможность пребывания в том, что есть здесь и сейчас, без желания всё изменить и улучшить. Принятие пассивно, и плохо воспринимается людьми ума, которые любят действие. А людям чувств любовь нравится потому, что позволяет им впадать в ненормальные состояния, которые можно оправдать наличием «высокого» чувства —любви. Так все находят своё и получают представления о Высшем через низшие и не вполне адекватные примеры.
Принятие выше любви, но обусловленному уму, желающему, чтобы его полюбили (а на самом деле — приняли), понять и принять это довольно трудно. Поэтому любовь кочует из проповеди в проповедь, из книги в книгу и остаётся прекрасным мотиватором для последователей, попутно сбивая с толку искателей. Искатель может начать искать проявлений этой самой любви, и тут он может попасть в ловушку, осознав, что любить его некому. Из неоправданных ожиданий появляется много разбитых сердец. При этом нельзя сказать, что Бог к нам совсем равнодушен, учитывая тот факт, «что никто не уйдёт обиженным». Но чувство, которое открывается мистикам, очень сложно назвать любовью. Оно сложнее и никак не соответствует этому эротически окрашенному чувству любви. Но оно — невыразимое словами - есть. И как любить лучше, чем говорить о любви, так и пережить невыразимое куда лучше, чем пытаться думать о нём, создавая красивые представления, которые всё равно никогда не соответствуют Реальности.