Махарши ничего не отрицал, как это принято в адвайте, наоборот, он давал позитивный образ высшего «Я». Джива, или индивидуальная душа, уже несколько устарела для описания внутренней природы человека, вот и пришлось несколько обновить образ. Опыт Раманы был куда шире того, что ему пришлось говорить, но требования последователей и необходимость говорить с ними на одном языке привела к необходимости найти его. Махарши нашел нужные слова в индуистских текстах, которые начал читать уже после того, как покинул пещеру и вокруг него стали собираться люди. До этого он ни в каких писаниях не нуждался. Но чтобы найти возможность более-менее адекватного выражения своего опыта, ему пришлось прибегнуть к тому, что было написано до него, и к тому языку, который уже был известен его слушателям. Так родилось его «адвайтистское» послание, которое постоянно перемежается совсем неадвайтистскими понятиями. Чего стоит, например, его упоминание Сердца, в котором и обнаруживается пресловутое «Я» человека. Но все это сейчас игнорируется как не относящееся к делу. Как известно, мертвый святой куда удобнее живого — потому что с ним можно делать все, что заблагорассудится.
Проблем с посланием Махарши больше, чем кажется на первый взгляд — особенно на взгляд человека, совсем не имеющего духовного опыта. Это, по правде говоря, относится не только к книгам с текстами Махарши, но и ко всем книгам подобного рода вообще. Вы начинаете читать текст, в котором используется масса непонятных вам поначалу терминов, говорится о том, чего вы еще не чувствуете и не знаете, и вам остается либо всему этому поверить и все принять за чистую монету, либо отринуть написанное как не соответствующее вашим ожиданиям и обусловленности. А если вы еще читаете текст, созданный в иной культуре, в другом времени и для людей, которые находились в ситуации, очень отличающейся от вашей, то здесь разобраться в сути его будет практически невозможно. Но не вполне понятный текст все равно будет оказывать влияние на ваш ум и, с одной стороны, станет мотивировать вас к действию, с другой — вживлять в ваш ум новые, доселе невиданные представления.
Этим пользуются лжеучителя — они начинают говорить с людьми, используя бесконечные иноязычные термины, и слушателям видится в этом проявление великой компетентности. Читая тексты любой конфессии или традиции, вы должны выучить сначала их язык, но и это никогда не гарантирует вам полного понимания их послания.
И хорошо, если текст попадается такой, в котором Истина отражена хотя бы частично, и плохо — если в нем ее нет совсем или же она дается в сильном искажении. Истина, конечно, никогда не может быть отражена словами во всей своей полноте, и она чаще всего подвергается упрощению, но есть и еще один фактор, сводящий пользу духовных текстов на нет. Он возникает из ограничений каждого конкретного мистика, который в силу особенностей своего достижения духовной трансформации знает только определенную ее часть, а остальное додумывает на потребу публике.
Есть вопросы, не имеющие ответов, и есть ученики, влияющие на Учителя. Я уже писал, что качество учеников прямо влияет на то, о чем говорит Мастер, и на ту форму, которую он выбирает для выражения Истины. Что бы там ни говорилась в индуистских мифах о всезнании просветленных — его попросту не существует. Каждый мистик ограничен уровнем знания своего времени и той Работой, которую ему необходимо выполнить. Всезнание есть только у Бога, и слова любого мистика все равно не отражают всех аспектов Истины, и часто вольно или невольно они несут в себе неправду или неправильные определения. К этому следует относиться спокойно, но для начинающих подобные тексты мистиков несут в себе все новые ловушки, в которые попадает их ум, а вместе с ним — и они сами. По этой причине последователи большинства мистиков не попадают туда, куда стремятся, — ведь их путь сразу проложен неверно. И как бы печально это ни звучало, но запутанность путей практик и методов тоже создается самими мистиками, которые просто не умеют или не могут их более-менее толково разъяснить или не понимают сути своего достижения.
Рамана Махарши достиг преображения по Милости Бога, для получения которой, насколько нам известно, он ничего не предпринимал. Этот выдающийся факт наложил отпечаток на всю его дальнейшую деятельность. И сколько ни говори о величии Махарши как мистика, сколько ни соглашайся с ним по вопросам выражения высшей Истины, но некоторые его слова не очень-то помогают в достижении той цели, которую он сам и обозначает.
Самовопрошание, которое заключается не только в повторении вопроса «Кто я?», а сопровождается постоянным направлением внимания внутрь себя (как на это указывал Махарши), — дело, конечно, хорошее. Направление внимания внутрь себя — вообще основа любого духовного развития и одно из условий для обретения трансформации. И осознанность взращивается путем наблюдения тела, эмоций и мыслей — это факт. Но когда предлагается конкретная задача — осознание высшего «Я» или Самости (по Махарши), то направлять внимание нужно именно таким образом, чтобы эту Самость обнаружить. То есть и без того непростая задача по удержанию внимания в неотождествлении становится еще более сложной.
Обычно практика осознания основана на непривязанности — то есть отстранении от всего, что наблюдаешь, не внося в это дело ум, то есть не оценивая то, что видишь. Даже если некая оценка возникает, то она тоже наблюдается, как и все остальное. На этом принципе стоит вся внутренняя работа — смотреть без желания, осуждения и всего, что исходит от ума. Так, собственно, и достигается разотождествление с умом. Если человек хочет поработать с конкретным, например, желанием или лучше его осознать, то он смотрит внутрь с намерением «вытащить» данное желание на свет, и тогда он использует силу осознания для решения конкретной задачи. Попытка прямо осознать свою Самость — задача такого же рода, вот только желание обнаружить куда проще, потому что оно само хочет быть обнаруженным. Когда мы смотрим на желание — мы смотрим в ум, в котором оно лежит. Куда нам смотреть, если мы хотим увидеть Самость? Ответ «в никуда» не подходит, потому что практика осознания и есть смотрение на все, что происходит, но конкретно — в никуда, и никакой Самости при этом не обнаруживается.
Если просто осознавать все, что происходит внутри, то можно полностью осознать тело, в котором после этого постоянно будет присутствовать доля внимания — во всем теле сразу. Можно отследить и прочувствовать энергии эфирного тела — начиная с довольно грубых эмоциональных энергий и заканчивая более тонкими, которым и названия-то не придумано. Еще осознается ум с его движениями, мыслями, желаниями и реакциями. С его помрачениями, беспокойствами и слоями, на которых происходит разная активность. По мере осознания всего этого разотождествление внимания с наблюдаемыми объектами растет, и тогда появляется ощущение свидетеля — то есть некоего центра, из которого человек видит ум и все прочее. Но свидетеля нельзя назвать Самостью, потому что это всего лишь новая точка фиксации внимания человека, которая смещается из своего прежнего положения в новое, становясь как бы «над» умом, но при этом не покидая пределов эфирного тела или тела ума. Свидетель не самостоятелен, он существует некоторое время, и по мере роста осознанности он исчезает напрочь, а вся его функция — смотреть, то есть проводить свет индивидуального человеческого Сознания «вниз» — к уму и другим двум телам. Никакого другого центра, особого тела или субстанции, которую можно было бы назвать Самостью, обнаружить не удается. А значит, ее можно только придумать.
Сам Махарши утверждал, что Самость (высшее «Я») обнаруживается в духовном Сердце, расположенном в правой половине грудной клетки. И тут снова нужно попытаться разобраться, что же имеется в виду. Известно, что все духовные учителя призывают человека идти внутрь, в себя самого. Но где это «внутрь» и куда там идти, искателю сначала совсем непонятно. Там темно, и нет никакого пространства, в которое можно было реально войти. При условии, что искатель упорно осознает себя, пространство это открывается, но это, конечно, не вхождение в пространство физического тела. Нашему вниманию становится доступным пространство эфирного тела и тела ума, которые по мере осознания себя очищаются от подавленных в них энергий. Это первый шаг внутрь, пространство может быть вначале очень небольшим, но по мере роста осознания человека, по мере осознания им своих подавленных эмоций, желаний и чувств оно продолжает увеличиваться. А потом открывается Сердце.
Я уже много писал о Сердце в других своих книгах и не вижу необходимости останавливаться на этом вопросе слишком подробно. Скажу только, что если внутреннее пространство открывается для нашего осознания вследствие приложенных нами усилий, то открытие Сердца происходит как Милость, как мистический акт, и мы не можем вызвать его только своими усилиями. Чаще всего оно происходит тогда, когда мы отказываемся от усилий, принимая то, что есть. И поскольку пространство Сердца уже не относится к внутреннему пространству, а служит дверью в иные измерения — и к Богу, и к переживанию этакого локального ощущения бесконечности, — то его можно принять за высшее доступное человеку переживание.
Махарши говорил о духовном Сердце, расположенном справа, как бы напротив физического сердца. Некоторые суфии говорили об этом же, но Сердце может ощущаться и в центре груди, а пространство, открывающееся с ним, вообще ведет нас к утрате границ, хотя, чтобы в него войти, нужно направить внимание в Сердце. Локализация ощущения Сердца может несколько отличаться, но суть его — как двери в запредельное, не меняется ни у кого, кто пришел к полному его открытию. Да, погружаясь в Сердце, человек испытывает ощущение покоя, безмятежности и, если угодно, безмолвия. Но можно ли называть эти состояния Самостью человека? Если нет, тогда и в Сердце никакой Самости мы не обнаружим, потому что оно — просто канал, связывающий человека с высшими уровнями Бытия.
И вот что получается: пытаясь сформулировать свое переживание на языке священных текстов, Махарши столкнулся с необходимостью как-то описать дживу, индивидуальную душу, которая должна, будучи обнаруженной, быть тождественной Богу. Иначе от писаний следовало бы отойти, но многочисленные ортодоксальные последователи вряд ли сумели бы это принять. Да и необходимости в собственном выражении, судя по всему, у Махарши не было. Вот и появилось высшее «Я» — оно же Самость, которую, как ни ищи, сыскать невозможно.