«Попытка сохранить себя, свое маленькое пространство,
привела к потере связи с пространством бесконечным»
(из книги Мастера «Книга об очевидном и неочевидном»,
главы «Иллюзия отделённости»)
Отделенность или обделенность?
Чувство отделенности сопровождало меня практически всю жизнь. В детском саду я чувствовала, что по какой-то причине не могу быть вместе с другими детьми и разделять их хулиганства и шалости. Отношения с родителями, мягко говоря, не были доверительными, что заставляло меня чувствовать себя одинокой. Казалось, что мне изначально не было положено чего-то прекрасного, чем наделены все люди, и я могла получить это только как-то незаконно и урывками, в обход объективной реальности.
Примерно в подростковом возрасте я решила, что стать счастливой мне помогут большая любовь и идеальные отношения, и провела значительную часть жизни в поиске таковых, предъявляя нереалистичные требования к партнерам. Действительно, на пике влюбленности чувство одиночества отступало, но довольно скоро снова возвращалось вместе с ощущением, что и этот партнер «любит меня недостаточно», а также вместе с печалью. Эта печаль окрашивала жизнь серостью и тяжестью и во многом послужила причиной того, чтобы обратиться к самоисследованию и поиску чего-то иного.
В поисках Любви Господа
В начале работы в Школе желание избавиться от чувства одиночества и обрести счастье в близких отношениях заявило о себе с новой силой. Когда близкие отношения завязались, сильное отождествление с чувствами и желаниями, выбило меня из какой-либо осознанности напрочь, и я даже засомневалась, есть ли у меня подлинная потребность в Господе и продвижении по Пути или достаточно просто наладить личную жизнь. Посмотрев на свои желания к партнеру, я поняла, что, ни много, ни мало, хочу от него такой любви, которая исцелит меня от одиночества, восполнит недостаток родительской любви, даст чувство наполненности, закроет потребность в близости и сделает меня счастливой. И это помимо обычных желаний, связанных с сексом, общением и пр.
В мистической работе мне казалось, что внимание и Любовь Господа мне «не положены» и что я могу получить их только каким-то чудом или по ошибке, возможно, потому, что в группе людей Господь меня просто не заметит. Одновременно с этим меня категорически не устраивали описания Милости для всех и обращенной равно ко всем людям Любви Господа – мне хотелось, чтобы Господь любил меня персонально.
Кроме того, стали сниться похожие друг на друга сны, в которых вокруг много незнакомых людей, они живут, общаются, что-то празднуют, куда-то едут, но у меня ни с кем из них нет близкого контакта или связи, скорее, люди присутствуют как фон. Время от времени я пытаюсь присоединиться к какой-то деятельности или развлечениям, но по той или иной причине не вписываюсь.
На одном из практикумов Мастер предложил поднять в созерцании ощущение своей «несчастливости» и, как только я это сделала, меня накрыло чувством отчаяния за свою жизнь, в которой я, как мне казалось, приложила немало усилий, чтобы чувствовать себя счастливой (или хотя бы не несчастной), но так ничего и не вышло. Было такое ощущение, что я перепробовала все, что только можно, и каких-либо еще вариантов исправить мою жизнь просто не существует. После в созерцании я попыталась увидеть, что же все-таки мне нужно, но ответ был достаточно смутный. Было понятно, что все, что мне уже известно (внешняя деятельность, дети, отношения и тому подобное), меня не насыщает и что я чувствую себя выброшенной очень далеко от чего-то для меня очень нужного, настолько далеко, что даже не могу вспомнить, что это, и существует ли оно на самом деле. Когда я обращала свое внимание к Господу, поднималась печаль и чувство отделенности от Него.
Обязанность не быть обычной
В это время мы выполняли практику работы с детскими травмами, в ходе которой стали всплывать воспоминания, открывшие некоторые причины детского чувства отделенности. Внезапно я очень ясно увидела, что моя мама, переехавшая в молодости к папе в научный центр из деревни, где она родилась, чувствовала себя в новом месте крайне неуверенно и испытывала сильный страх перед «учеными» и их возможным осуждением ее провинциальности. Я буквально увидела этот страх мамиными глазами, как будто меня на время переместили внутрь нее. Как следствие, мама чувствовала постоянное напряжение и дискомфорт, изо всех сил старалась достичь успехов и самоутвердиться в профессии, держала со всеми дистанцию и ни к кому не обращалась за помощью, чтобы не показать своей слабости и страха. Одновременно с этим мама требовала, чтобы мы с сестрой стали лучше других детей – вели себя взрослее, умнее, не хулиганили и не капризничали, как другие дети.
В итоге, еще в детсадовском возрасте я воспроизвела эту обособленность и дистанцию, чувствуя, что я должна быть отдельно от других детей, а также, что у меня с ними не может быть ничего общего - я должна держать себя взросло и серьезно, не участвуя в общих развлечениях и шалостях. Что интересно, вначале была скопирована именно мамина обособленность, хотя какого-либо страха, который мог бы быть ей причиной, перед детьми не было (боялась я только маму). Просто по какой-то неизвестной мне причине я не чувствовала себя частью детского сообщества, это ощущалось как объективная данность. Позже необходимость подтверждать свою «лучшесть» и «умность» стала сопровождаться страхом несоответствия, проявлявшегося и перед другими детьми.
В более позднем детстве и во взрослом возрасте эта обособленность проявляла себя ощущением, что обычные жизненные сюжеты не для меня, что я могу только смотреть на жизнь «обычных» людей со стороны, но участвовать в ее радостях не могу. По этой же причине я дружила либо с «выдающимися» детьми, неформальными лидерами класса, либо с «маргинальными» - детьми из семей алкоголиков, но никак не с обычными. С одной стороны, я чувствовала себя лучше и умнее других, с другой – выскочкой, занимающей не свое место, которая должна стараться втрое больше остальных, чтобы ее не выперли. Моя жизнь тоже не могла быть просто «обычной», она должна была либо быть выдающейся, либо драматичной и наполненной страданиями.
Дистанция и невозможность близости ощущалась не только с другими детьми, но и с мамой. Примерно в четыре года, возможно, в связи с рождением младшей сестры, я должна была стать «взрослой», самостоятельной, не требовать много внимания и не капризничать. Именно тогда я сделала вывод, что мне «не положено» родительской любви и близости в том объеме, в котором я в них нуждалась. Чтобы заслужить мамино одобрение, я должна была постоянно «держать себя» и вести себя «правильно».
Исчезновение дистанции
Мамино одобрение, с одной стороны, было лучше, чем ничего, и приносило некоторое удовлетворение и ощущение спокойствия от того, что я все сделала хорошо. Однако мою потребность в близости это одобрение не удовлетворяло. В какой-то момент удалось увидеть, что степень близости с мамой, которая была мне нужна, можно описать как полное с ней слияние, как будто я остаюсь ее частью в утробе, а также как защищенность, безмятежность, возможность всегда получить утешение, возможность оставаться собой (в данном случае, ребенком) и отсутствие необходимости что-то самостоятельно решать и за что-то отвечать. Это детское ощущение было перенесено и в «отношения» с Господом: мне хотелось, чтобы сильный и любящий Господь обнял и утешил, взял на себя боль и проблемы, дал поддержку и помощь, а желательно и решил бы все проблемы за меня.
Увидев все это, я начала молиться о том, чтобы Господь освободил меня от чувства отделенности от людей. Ответ пришел в виде нового и необычного ощущения, которое длилось пару дней. Это ощущение можно описать как чувство «вписанности» в жизнь: раньше я как будто была выброшена на берег, а теперь я была в самом центре реки жизни и среди людей, дистанция исчезла, и, что удивительно, мне было вполне комфортно в этой бурлящей реке. Желания в сфере личной жизни, которые сулили удовлетворение потребности в близости, стали менее значимыми, а остальные жизненные необходимости, связанные с профессией, детьми и пр., перестали быть такими тягостными и серыми. Все сферы жизни как будто выровнялись, и все стало спокойно и хорошо. Но ненадолго.
Страх освободиться от одиночества
Вскоре я заметила, что отчаяние и чувство «несчастливости», с которых началась работа с детскими воспоминаниями, не уменьшается с вышеописанными открытиями, а, напротив, проявляется все сильнее и сильнее, выходя вместе с большим количеством печали. Несколько недель мне казалось, что я буквально бьюсь головой об стенку, пытаясь понять, что же мне нужно, и не находя ответа. На практикуме Мастера, где было предложено избавиться от сильно надоевшего желания, я сделала попытку избавиться от нереализованного желания близости с мамой, которое, как мне казалось, было причиной моей несчастливой жизни.
Эта попытка не принесла облегчения, после чего я задалась вопросом – что лучше, избавиться через практики осознанности от этой жажды близости или обратиться к Господу с молитвой о ее насыщении. Забавно, что на том этапе я сомневалась, есть ли у Господа то, что мне нужно, существует ли это вообще. Кроме того, я обнаружила, что сомневаюсь просить Бога о освобождении от чувства одиночества, поскольку, в случае Его ответа, вся драматичность моей жизни сдуется как пузырь и все страдания станут бессмысленными. Еще я боялась, что, если получу желаемое, мой Путь на этом закончится, а Господь окажется больше не нужен.
После очередного практикума с Мастером я продолжила смотреть на свою неудовлетворенность и вдруг увидела ее более ясно. В созерцании получалось, что вокруг меня существует некая Бесконечность, реальность которой Мастер ясно показал на практикуме, и есть я, запертая в своем теле, с ощущением стены на сердце, которая не дает никакой возможности соединиться с этой Бесконечностью. Это ощущение запертости в собственном теле, ограниченности и невозможности соединиться было настолько мучительным, что я начала молиться о том, чтобы Господь освободил меня от ограничений и позволил приблизиться к Нему.
Помощь Свыше
Уже вечером я получила ответ на свою молитву в виде ощущения, что с сердца свалилась та каменная тяжесть и там образовалось свободное пространство и легкость, а также появилось ощущение любви и присутствия Господа. Несколько дней я то и дело проверяла, не исчез ли Господь, но Его ответ по-прежнему явно ощущался при обращении к Нему в молитве и зикре. С этого момента мистические практики стали ощущаться совершенно по-другому, не оставляя каких-либо сомнений в Любви Господа и возможности Его ответа на необходимость, а также выросло стремление.
Изменилась и духовная работа. Прежде всего, стали видны другие желания, которые ранее заслонялись сильным желанием близости, например, я стала видеть, свое желание значимости для партнёра, а не только близости с ним. Обнаружилась также привычка ума жалеть себя и подкачивать свой одинокий и трагичный образ. Однако без той тяжести на сердце, которая раньше подтягивалась, как только я начинала себя жалеть, попытки ума впасть в чувство одиночества выглядели по меньшей мере беспричинными.
Кроме того, я увидела, что, наряду с желанием близости, у меня есть такое же сильное желание независимости. Стал сильнее проявляться дискомфорт от общения с людьми и страх боли от их реакций, а также стали заметны некоторые механизмы избегания этих дискомфортов. Со всем этим еще предстоит работа.
Во вступлении к книге «Практика осознанности» Мастер пишет о том, что отождествление с внешними вещами дает иллюзию насыщения и компенсирует одну из главных потребностей человека - потребность в слиянии. На фоне описанной работы эта фраза зазвучала для меня совершенно по-новому. Раньше я периодически замечала свое сопротивление практике разотождествления, особенно если речь шла о разотождествлении с чем-то приятным. Мне казалось, что разотождествление, заставляя отстраняться, ведет в противоположном направлении от того, что мне нужно, а именно от слияния и исчезновения в чем-то хорошем. Теперь стало понятно, что отказаться от слияния с внешним (и внутренним) необходимо для того, чтобы начать видеть прямо потребность в выходе за свои пределы и в слиянии с Высшим.