Жил-был на свете маленький человечек. Маленький, потому что родился он не так давно и все, чему успел научиться за это время, – это сносно ходить, открывая с каждым новым шагом неизведанный и чудесный мир, и разговаривать с окружающими, доводя до них при помощи нескольких десятков слов информацию о своих простых, но насущных потребностях. Жил он, жил и все у него было хорошо! Ему все и во всем помогали, угадывая загодя его нехитрые нужды и желания.
Все люди, окружавшие его, представлялись ему (за редкими исключениями в виде нескольких таких же, как он, мелких, беспомощных и оттого очень забавных компаньонов по прогулкам в соседнем парке) волшебниками-великанами. Они сами себя называли взрослыми и они могли все, что было невозможно и недоступно для маленького человечка. Взрослые снисходительно относились к нашему герою и даже, в большинстве своем, судя по признакам, любили его. Они могли делать, что хотели и когда хотели – не ложиться спать по маминой команде, смотреть мультики в любое время, есть чудесное мороженное, доставать из кармана горсти конфет… Да мало ли чего еще они могли себе позволить!? Маленькому человечку об этом не рассказывали, так как он был еще слишком маленьким…
Как же ему нравились взрослые с их бесконечными чудесами, большую часть которых они к тому же тщательно скрывали!!! Конечно же, маленький человечек очень старался быть похожим на них, справедливо полагая, что это единственный способ стать таким же большим, сильным и всемогущим. Он повторял за ними совершенно непонятные ему слова и странные движения, копировал их реакции на окружающие события и людей, имитировал их позы и выражения лиц. Казалось, что он буквально впитывает в себя, как кухонная губка воду, все особенности поведения взрослых. Поскольку папа и мама проводили радом с маленьким человечком большую часть времени в течение дня, они и были главными объектами для подражания.
Но, странное дело, насколько он их обычно любил и боготворил, настолько же сильно временами (когда его наказывали или заставляли делать что-нибудь бессмысленное или не делать что-то приятное… а потом все равно наказывали) ненавидел. Он не мог отказаться от омерзительного творога на завтрак, не мог позволить себе встречать со всеми Новый год, не мог пойти туда, куда ему очень хотелось, не мог долго плакать и кричать в ответ на жестокие действия родителей и солидарных с ними взрослых, не мог, не мог, не мог… Ему запрещались не только действия. Он никогда не мог сказать «этим двоим» о своем настоящем отношении к событиям его маленькой жизни. Родители не позволяли ему проявлять себя и делали это по злому року именно тогда, когда маленькому человеку было крайне необходимо выразить себя.
Особенно пугал его гнев родителей… В такие моменты казалось, что мир переворачивается вверх ногами, что его никто не любит. А ведь он во всем зависел от них. Маленький человечек терялся от охватывающего его ужаса до такой степени, что не мог даже говорить и думать. Поэтому он научился вести себя большую часть времени так, как требовали взрослые, стараясь не давать им повода для гнева и наказаний. Он начал скрывать свои желания и чувства, подавляя свои естественные проявления. Он выглядел очень прилично, более или менее соответствуя снаружи тем требованиям взрослых, невыполнение которых могло закончиться для него быстрыми неприятностями. Что касается всего остального, то маленький человечек постепенно научился слушать и не слышать, смотреть и не видеть... В каждой такой ситуации он как бы возводил стену, отделяющую от внешних неприятностей его внутренний мир фантазий, который был сформирован на основе запрещенных когда-то прежде поступков и связанных с ними чувств и мыслей. Этот фантазийный мир, казалось, давал ему отдых от гнетущих правил и законов, навязываемых ему взрослыми. Он, конечно же, старался сохранить его, всячески сопротивляясь давлению извне, которое, казалось, возрастало с каждым прожитым днем. Так к ранее полученному навыку подавления добавилась способность к внутреннему сопротивлению…
Жизнь маленького человечка стала совсем тяжелой, когда его отправили в первый класс. Правда, до этого момента ему пришлось несколько лет ходить в детский сад. Но там он мог много чего себе позволить. Одна взрослая воспитательница не могла физически уследить за 15-20 его сверстниками, поэтому бывали дни, когда наш герой, поднятый мамой, но еще не проснувшийся, шел в группу, испытывая даже некоторое удовольствие от предвкушения возможно ждущих его шалостей. Детский сад был для него тем местом, где иногда его внутренний мир фантазий мог объединиться в гармонии с внешним миром.
В школе все было не так. Он оказался под двойным обстрелом. Кольцо требований, сжимавшееся вокруг, стало еще плотнее. И уже было не понятно, где он чувствовал себя хуже – дома или в школе. Подавление стало интенсивней – стена, отделяющая внешний мир от внутреннего, росла с невероятной скоростью. Сопротивление дошло до предельных форм, превращаясь иногда в отупение. Давление, которое оказывал на него внешний мир в лице родителей, учителей и массы других взрослых «доброжелателей», временами становилось нестерпимым. Жизнь от этого теряла присущий ей когда-то вкус и смысл. Но спасительная ложь, неожиданно ставшая постоянным спутником маленького человечка, сыграла роль своеобразного аварийного клапана, который позволял переводить это давление в безопасное направление и безвредные формы. Он постепенно научился «на потребу взыскательной публики» исполнять разные роли – прилежного и ответственного ученика, заботливого подростка, достойного сына и внука. Жить стало легче и веселее. Правда, не на долго. Все чаще и чаще веселье омрачалось последствиями лжи. Их становилось все больше и больше, а сами они все печальней и печальней.
Каждый новый день не сулил ничего хорошего – в душе маленького человечка поселились страх и тревога. Страх досаждал не так сильно, поскольку возникал эпизодически и, как правило, был обусловлен определенными причинами. А вот тревога, не привязанная к чему-либо, выматывала конкретно… Это тянущее ощущение внутри не отпускало большую часть времени. Жизнь в какие-то моменты становилась, как считал для себя маленький человечек, совершенно нестерпимой. Да к тому же год от года требований взрослых к нему становилось больше и больше. Он их за это ненавидел – всех вместе и каждого по отдельности. И плевать он хотел на исполнение лживых ролей, к которым его принудили все они!
Во так и жил, безмерно уставая от давления страха и тревоги, разрываемый гневом на близких и далеких людей, печально глядя в свое пустое и достойное сожалений прошлое. Он даже начал подумывать о том, как было бы хорошо, им всем назло внезапно умереть. Вот наплачутся тогда все эти взрослые! Рисовались в уме всякие картины, одна жутче другой. Но все проходит! Проходили и эти временные помутнения все еще неокрепшего ума. В общем, у нашего маленького героя жизнь складывалась так же, как и у многих других маленьких человечков. В общении с ними, блуждающими, так же, как и он, в дебрях почти взрослой жизни, он находил поддержку и некоторое отдохновение и надежду.
Он так и жил с надеждой на будущее, в котором его жизнь должна была бы чудесно преобразиться. Глядел на маленьких человечков, которые были рядом. Брал с них пример. Кому-то сам был примером. С кем-то из них дружил, а с кем-то даже жил. Он даже купил маленькую квартиру, завел маленького ребенка, высадил несколько небольших деревьев на своих 6 сотках. И вот однажды, сидя под одним из этих деревьев, он подумал: «Я всю свою жизнь чего-то искал, заглядывая с надеждой в будущее. В детстве я стремился к удовольствиям. В юности я коротал дни в ожидании развлечений, мечтая полностью отдаться им. Повзрослев, я стал искать счастья. Про удовольствия я уже не помню. Былые развлечения кажутся мне бессмысленными и тупыми. Счастья как не было, так и нет».
Он вспомнил свои детские ощущения от окружавших его тогда взрослых. Вспомнил про волшебников-великанов… И ему стало смешно! Великаны оказались такими же маленькими человечками, каким был и остался он сам. Ум его так и не окреп. Мудрость, похоже, не пришла. Внутренне пространство загадилось и забилось до беспредела. Он сидел, уставший от жизни и думал: «Может быть, я что-то в какой-то ответственный момент сделал не так? Может быть, не стоило так сопротивляться в детстве – ведь окружавшие тогда меня люди старались помогать мне, как могли… Кто – словом, а кто и – делом. Хотя какая сейчас разница? Времени уже не осталось на новые попытки. Да и к чему они?»
Пора! Туда, откуда все начиналось когда-то. И тут с ним случилось то, что рано или поздно случается со всеми маленькими человечками – он умер. Наконец-то наш маленький человек освободился от своих оков и, став чистым и невесомым, направился к тому океану, из которого когда-то зародился. Он не смог принести к Истоку никаких подарков. Но, Слава Богу, сохранил хотя бы то, что ему было доверено на период его суетной маленькой жизни.
Может быть, мы увидим его еще раз? Через несколько лет или веков. А, возможно, это была его последняя попытка. Нам это неведомо…