Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?
Книга Иова, 2:10
Мир вам! – говорят мусульмане. Это пожелание кажется двусмысленным от представителей, по мнению многих, самой воинственной религии на земле, главные и важнейшие для судеб человечества сражения которой, судя по всему, еще впереди. Однако, все, как говорится, зависит от того, с какой стороны на это посмотреть. Даже значение слова «мусульманин» можно переводить по-разному. Обычно его переводят на русский как «покорный» (а «ислам» - покорность). Но корень тут другой. Корень тут: салам (salāmun) – мир, ислам (l-is'lāmi) – примирение, принятие, «муслим» (mus'limūna) означает не столько «тот, который покоряется», «покорный», сколько «тот, который принимает», «обладающий принятием», «принимающий», «примиренный».
Близкое по смыслу слово иман (вера), образованное от глагола аман (верить), тоже означает, прежде всего, несколько иное, нежели понятное нам слово «вера» - «чувствовать себя в безопасности», «надежно, твердо, подтверждено». В родственном арабскому еврейском к нему добавляется смыслы поддерживать и питать, но это тоже про опору (глагол אטך ‘ аман значит: подпер, поддержал). Еврейские слова оменет (няня, кормилица) и оменот (столпы) образованы от этого корня.
Иными словами, иман – не слепая вера во что-то, а подтвержденная опытом твердая уверенность, надежность и доверие. Известное каждому православное аминь, католическое и иудейское амен, арабское амин используются именно как возглас подтверждения, согласия во время богослужения («подтверждаем», «присоединяемся», «принимаем»). Таким образом «иман» – это именно спокойная, подтвержденная уверенность, а не страстная вера-эмоция, и обращался Мухаммад не столько к «истово» верующим в нашем современном понимании, сколько – к спокойно утвердившимся, принявшим истину и Бога через опыт ученикам.
Итак, «ислам» в его изначальном значении – «принятие», «примирение», а «мусульманин» – «принявший», «примирившийся», а перманентное пожелание мира – сущностный пароль, код и ключ к дверям, ведущим к Господу.
То, что этот волшебный ключ в глазах людей разного нафса таинственным образом меняется, как и значение слов, не должно нас смущать. Людей повелевающего нафса мотивирует страх наказания, осуждающего – совесть, вдохновенного – страсти. И мир (салам), и веру (иман), каждый из них будет трактовать по-своему. Так, для первых пожелание мира будет означать прежде всего пожелание отсутствия поводов для боязни (мира для тел), для вторых – для стыда (мира в душе), для третьих – для тревоги (мира в духе). Мы, как бы взбираемся по лестнице энергетических центров, от первого – к третьему. Но самая важная, трудная ступень – следующая, подъем к Сердечному центру, и именно для нее прежде всего и предназначен был этот ключ и его прямое значение. Для людей у-миро-творенного нафса пожелание мира означает глубокое пожелание отсутствия поводов для грусти (мира с собой, мира с миром). То есть это пожелание Принятия себя и мира, пожелания стать «принявшими» все, освободившимися от себя, своих желаний, от тирании Эго, пожелания перейти под влияние Восходящего потока, то есть стать истинными «мусульманами», Его «принимающими».
Насколько катастрофично отличие понимания той же веры в Господа на третьей и четвертой ступени нафса со всей утрированной метафорической силой показано в Книге Иова. Собственно, драматическому переходу от вдохновленного нафса к умиротворенному эта книга и посвящена. Напомню ее содержание.
«Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен…» (отмечены достижения нафса Иова), а так же весьма богат. Появляется «Противоречащий», которого по традиции переводят как «сатана», и сомневается: «разве даром богобоязнен Иов?», вот если Господь не воздаст, благословит ли он Его? В качестве испытания у Иова все отбирается, включая здоровье, жена ему, в итоге, советует уже похулить Бога и умереть, но он продолжает все принимать от Господа. Но когда к нему пришли поддержать его три друга, и неделю во прахе молча горевали с ним, Иов таки «проклял день свой», день, в который родился и ночь, в которую зачался, то есть он не принял свою судьбу, Божью волю о себе, признав, что «нет мне мира, нет покоя». Друзья начали его укорять за это, доказывая, что не может он наказываться напрасно, нет мол дыма без огня, все мы грешники, есть у Господа свои резоны его мучить, Бог непостижим, смирись мол. Но Иов абсолютно убежден, что наказывать его не за что и друзья его тем более не могут об этом судить. При этом он демонстрирует чудеса ума и риторики и побивает по очереди всех трех своих друзей своей правдой, взывая к суду Бога. Тогда в облике юноши появляется посланник Духа Божия (Элиуй, «Бог-мой-Он»), чтобы от Его имени поставить всех тут на место.
На вопрос, чем провинился Иов перед Богом, он отвечает, что сам вопрос дурацкий. И вопрошение такое – наглость и скрытый вызов. Кто вообще Иов и его дела - для Господа? Ни дать ничего Богу, не отнять у него ничего Иову нельзя, у Него все есть. Заносчиво верить в свои заслуги перед Ним, во всем видеть персональное наказание для себя. Хотя это не значит, что Он не смотрит на Иова или что Ему все равно. Наконец, и сам Господь «из бури» спрашивает Иова: «обличающий Бога» пусть хоть что-то ответит Ему. Естественно, Иов мог сказать только то, что: «я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле». Осознав невозможность какого-то оправдания, любого обмена или торга с Господом Иов принимает Его и Его волю по отношению к себе отныне безусловно. В итоге своих мытарств он переходит из состояния вдохновенного нафса, из которого он столь красиво вещал, на молчаливую стоянку умиротворенного нафса.
Теодицея, проблема существования зла в мире, созданном благим Творцом, безвинное страдание, «слеза ребенка» Достоевского – всё это надуманные противоречия. Нет в состоянии осознанной причастности Богу, в истине – никакой «вины» и «безвинности», «зла» и «добра». Но для человека, мыслящего в дуальных системах трех первых нафсов, системах рациональных целей и справедливости, накопления и учета, наград и наказаний, страданий и удовольствий, жажды иметь и мочь, счастья и горя, всего этого суда и торга, которые устраивают человеческий Ум и Эго, объяснить это невозможно. В то же время несложно допустить, что мы НИЧЕГО не можем точно знать сами, ни что есть ЗЛО, ни что есть ВИНА. Несложно допустить, что Господу нужно от нас наше внутреннее развитие, которое мы не можем постичь своим умом, что Он ведет нас, или хотя бы некоторых из нас. Сложнее принять, что такое развитие не может не проходить через страдание, благородное, если оно осознанно, или жалкое и страшное, если оно бессознательно. Но если, все-таки, это допустить – тогда все встает на свои места. Тогда Зло и Страдание становятся с точки зрения Цели – относительным добром, нашими строгими учителями, посланными нам уставшим от нашей глупости Богом.
Однако эти свои места все может занять только если поменяются местами в нашем сознании главные персонажи – наше Эго освободит место в центре нашей вселенной живому Господу. Если наше сознание освободится от зачарованного наблюдения за скольжением вниз, вместе с Нисходящим потоком, и, пробудившись, устремится вверх, вместе с потоком Восходящим. Если мы поднимемся на «сердечную» стоянку умиротворенного нафса, где появляется устойчивый внутренний баланс, где этот «переворот» становится возможен.
Когда мы по-настоящему ПРИМИРИМСЯ с миром, собой, свой судьбой, то есть Божьей волей по поводу нас, с Богом во всех его проявлениях (как Иов), когда мы перестанем ставить условия, перестанем так остро хотеть чего-то, когда мы, наконец, ПРИМЕМ - только тогда мы успокоимся и избудем нашу вселенскую печаль. Тогда мы и придем к умиротворенности нашего беспокойного нафса.
Ас-саля́му алейкум! Мир Вам!