Чем мощнее жажда приблизиться, тем мучительней становится каждая минута, проведенная порознь: здесь, в трясине обывательских мелочей и «мелких катастроф». Как будто то, что называется человеческой жизнью, клоками свисает на тебе, оттягивает кожу и кажется, что небо – это не то, что существует на физическом плане бытия, а то, что необходимо потрогать руками прямо сейчас. Иначе просто терпеть невозможно. И вот как быть? Мне всегда казалось, что разрушение физической оболочки – единственный и самый логичный выход. С одной стороны, легкий, поскольку усилий много не требуется. Один порыв – и ты у цели. С другой стороны, в этом способе приближения к Нему есть какая-то фальшь, чувствуется слабость и попахивает предательством. Что или кто предается – непонятно, но ощущение есть. Еще можно молиться. Молить Его приблизиться, или молить Его приблизить тебя. Но насыщения это не дает. Дает еще больше боли, пустоты и становится нестерпимо от того, что не знаешь, как к Нему обратиться, чтобы разделяющая бесконечность исчезла. Иногда хочется сдирать с себя кожу, плоть с костей, чтобы за всем этим действом превратиться в ничто. Возможно, ничто приближается к Нему быстрее. Кто знает.

Погружение в Сердце успокоения не дает. Наоборот, тяга усиливается. Тут уже и ум включается со своим беспокойством. Ум, который стучит в висок: это не-воз-мож-но.

Задолго до того, как я попала на Путь и вообще узнала о его существовании, я часто спрашивала Господа, молилась, как умела, и задавала Ему один и тот же вопрос: что еще Ты хочешь от меня? Что еще мне отдать, чтобы Ты привел меня к Себе? Это были не возгласы гнева или пафосной бравады, а, скорее, отчаяния. И вот теперь, когда вроде бы, связь есть: иди в Сердце и все – я снова молю Его. Что мне еще отдать? Что еще вышвырнуть ценного, дорогого и значимого из своей жизни, чтобы Ты увидел, как я стремлюсь? Только раньше я вышвыривала внешнюю атрибутику. Весь столь ценный хлам «важного». То теперь нужно выдирать куски из самой себя. Я бы не сказала, что куски мне так уж нужны, просто трудно понять, что из этого еще можно отделить и вышвырнуть, куда смотреть, где во внутреннем пространстве еще осталось нечто пришлое, всю жизнь считавшееся «мной», а потому так трудно идентифицируемое в качестве очередной порции хлама.

Когда я ходила по комнате у себя дома, в очередной раз мучаясь жаждой ли, стремлением – называйте, как хотите, – и на меня в очередной раз накатило ощущение собственного бессилия, потому что делаю вроде (!) все, что в моих силах, а боль не утихает, в моем уме промелькнуло нечто: проси Его избавить от всего, что тебе мешает приблизиться к Нему. Вот оно! Страждущему дают лекарство. И тут я чувствую, как волна страха поднимается во мне и ум начинает нашептывать, что вот сейчас то и заберут то, без чего ты жить в мире не сможешь! Забавно, если учесть, что жить здесь я как-то не особо и стремлюсь. Абсолютная готовность спускается в канализацию, всепоглощающее стремление становится красивым высокодуховным термином, а я сама – слабаком.

Теперь мне стало понятно, что или кто предается. Я сама себя и предаю каждую минуту, когда отступаю, каждую минуту, когда чувствую себя слабой, каждую минуту, когда слабой являюсь. А слабость эта есть потому, что страх приятно убаюкивает, раскрываясь мантрой в уме: еще есть время, ты все успеешь, ты уже много сделала. Так проявляется сила, идущая от Творца и прибивающая нас к земле, делающая нас песчинками, погребенными под слоем пыли. Господи, дай мне крылья. Но даже они не помогут приподнять мешок с камнями.

Можно жизнь перетерпеть, как, собственно, и положено. А можно каждый день воспринимать как возможность. Возможность сделать еще один шаг на Пути к Нему. Возможность впустить еще один луч Света в свое внутреннее пространство. Возможность написать эту статью, которая, может быть, вынудит кого-нибудь мятущегося не откладывать.