У святого Игнатия Лойолы в «Духовных упражнениях» есть такое: «…каждый благочестивый христианин должен стараться истолковывать в положительном смысле высказываемое ближним суждение скорее, нежели осуждать его…». То есть, практикующий самосовершенствование, должен настроить своё восприятие таким образом, чтобы сперва обнаруживать хорошее в людях и их словах. С точки зрения внутренней работы указание весьма интересное, поскольку выполняющий его будет вынужден перенастраивать восприятие, чтобы обуздать привычку к осуждению и настроиться на благожелательное отношение к людям.

Там, где существует вера в грехи и запретные действия, без самоосуждения верующему не обойтись. А осуждение каких-то своих прегрешений и недостатков быстро распространяется на окружающих, ибо нельзя отрицать что-то только в самом себе – это отрицание неизбежно становится общим, ведь зло остаётся злом в ком бы оно ни проявлялось, и зло надо осудить, чтобы остаться к нему непричастным; чтобы сберечь свою чистоту. Так развивается позиция осуждения и неприятия запретного, и, если следовать наставлениям Лойолы, эту позицию следует смягчать. Впрочем, есть и другой вид осуждения, куда более распространённый, где осуждение окружающих используется с целью самозащиты, компенсирующей неуверенность человека в себе и чувство собственной неправильности. Эго, осуждающее других, укрепляется в этом осуждении. Осуждая – возвышаешься над осуждённым, утверждаешь своё нравственное или духовное превосходство. И, конечно, привычка к подобному возвышению плохо сочетается с поисками близости к Богу.

Отмена привычки к осуждению требует и решительности, и бдительности. Следующий этому указанию должен будет осознать автоматизмы своего ума, чтобы изменить его мгновенную реакцию осуждения, выказываемую без различения нюансов ситуации и высказываний осуждаемого. Осуждение – прелюдия к наказанию, благожелательное отношение – предтеча любви; замена её для тех, кто пока не вырос настолько, чтобы всегда иметь любовь в своём сердце. Ты ещё не дорос до состояния наполненности любовью, не требующей объекта для своего проявления, но ты уже не ищешь в каждом встречном врага, соперника или падшего грешника. Такая смена внутренней оптики сама по себе действует целительно, позволяя тебе увидеть и чувство неуверенности, и желание совершенства, и другие состояния и качества, делающие тебя бескомпромиссным и несчастным.

Любовь не осуждает; любовь помогает, поддерживает и исцеляет. Вот почему в продолжении цитируемого мной текста из «Духовных упражнений» говорится, что благочестивый христианин в случае, если говорящий «…заблуждается, он должен с любовию его наставить… чтобы повлиять на ближнего и привести его к познанию истины и спасению.» И это, безусловно лучше, чем затеять с говорящим неправильное свару или накатать на него донос в инквизицию. Неплохие люди, должно быть, эти благочестивые христиане. Многим бы у них поучиться.

Сознательное изменение привычного поведения всегда приводит к увеличению внимательности в собственных действиях и потому превращается в практику осознанности. Если человек целенаправленно работает над своими привычками (или грехами, как это делали монахи), то повышение общего уровня осознанности ему обеспечено. Так, в норме, действовали многие монашеские практики – хотя и путь к простому подавлению осуждения, вместо осознания его причин, здесь тоже открыт. Искажения вносятся всегда и во всё; таков мир и таковы люди. Тот же, кто знает истинную суть практики всегда может использовать её с благими следствиями для себя, чего всем и желал святой Игнатий Лойола. И чего людям желают все, кто даёт им очередные версии духовных практик.