Феномен адвайты

1

Есть опыт и переживание, и есть их выражение в словах. Оформление опыта словами создает возможность передачи знания, полученного конкретным человеком, и делает его опыт доступным для применения другими людьми. Знание такого рода относится к чисто практическим вопросам и обычно сводится к советам, как и что делать, чтобы получить нужный результат. Оно пользуется в наше время огромной популярностью — книги с практическими советами хорошо продаются, да и в интернете полно видеороликов с советами на все случаи жизни.

Существует знание, в котором обобщается опыт многих людей и выводятся некие закономерности того, как все устроено. Это уже знание несколько более общее и не совсем практическое. Оно помогает понять что-то не столько о предмете опыта, сколько о том, как он вообще получается, и о людях, которые к нему приходят. В рамках духовного Пути практическое знание, например, это описание усилий в осознании себя тем, кто прикладывал их достаточно долго и может рассказать о препятствиях и ловушках, с которыми столкнулся. Это живой опыт одного человека, который чего-то достиг и делится этим с другими. Более общим знанием в данном примере станет обобщение опыта десятков или сотен искателей, выполнявших ту же самую практику, и обнаружение закономерностей того, что в ней вообще происходит с человеком, выявление ее этапов — ну и так далее.

Опыт может излагаться с использованием разных форм — либо в виде прямых инструкций, либо в виде рассуждений на тему или даже диалогов между автором и слушателями. Кстати, именно эту форму передачи опыта предпочитают все современные адвайтисты. Но есть и еще одна форма осмысления чужого, как правило, опыта — создание разного рода теорий. Или, говоря проще — создание философии. Опыт развития осознанности может дать кому-то повод задуматься о природе сознания и об его источнике. Тут опыт становится отправной точкой для начала философствования — то есть для построения системы утверждений, которая должна быть непротиворечивой с точки зрения логики, но не только — она, по идее, должна приводить к открытию нового знания.

В далеком прошлом философия заменяла почти все виды ныне существующих наук, поскольку человек был технически ограничен в возможностях исследования себя и окружающего мира. Основой его познания был разум с его рассуждениями и логикой, и из него родилось множество систем, описывающих мир, и не только. Бог тоже становился предметом исследования, которое редко опиралось на собственный опыт и часто — на священные писания. На Западе — при христианстве — так развивалась теология, а на Востоке так возникали новые формы религий.

Адвайта-веданта, с которой начинается история современной адвайты, возникла как чистая философия. Адвайта— значит отсутствие двойственности, утверждение о том, что индивидуальная душа (джива) и Бог (Брахман) имеют одну природу, а проще говоря — практически одно и то же. Кроме того, в изначальной философии адвайта-веданты утверждалось, что мир иллюзорен и только Бог реален, и все это выводилось из Упанишад, которые входят в священные Веды. По сути, адвайта родилась как трактование отдельных мест из Упанишад, и трактование достаточно революционное. Упанишады, в свою очередь, есть сборник мистических текстов, которые, по всей вероятности, отражали мистический опыт их создателей.

2

Священные тексты всегда подвергаются осмыслению и переосмыслению, потому что они становятся основой для духовного творчества множества людей. Любой священный текст должен содержать в себе мистическую часть, иначе в нем не будет необходимой глубины. Упанишады и стали такой мистической частью Вед, и потому на основе расшифровки и развития идей, в них заложенных, появилось немало философских школ. Адвайта была одной из них, и основоположником ее стал мудрец Гаудапада, выдвинувший ряд весьма категоричных утверждений. Любой заядлый спорщик знает, что категоричность утверждений как бы доказывает их истинность, и не будем забывать о том, что дебаты мудрецов были в древности обычным делом. Да что там в древности — Ошо не раз совершал долгие поездки по Индии, чтобы принять участие в таких дебатах. Но это, как говорится, небольшое замечание, возможно, и не имеющее прямого отношения к сути дела.

Итак, отталкиваясь от фразы «тат твам аси» — «ты есть то», Гаудапада вывел тезис о тождественности Бога и индивидуальной души человека. На этом, собственно, до сих пор стоит вся адвайта, и в этом смысле ничего в ней не изменилось с самого начала. Мы не можем знать, пережил ли сам Гаудапада то, о чем говорил, и ощутил ли он общность природы души и Бога, их нераздельность, воспринимаемую на некоем высшем уровне осознания. Все утверждения прямо или косвенно обосновываются ссылками на Упанишады и дальнейшими рассуждениями самого Гаудапады. Но его же суждения о Боге и мире позволяют предположить, что никакого переживания мудрец не имел и занимался чистой философией, не подтвержденной мистическим опытом. Утверждения о Боге и мире только подчеркивают чисто философский характер всех построений Гаудапады. Отталкиваясь от текстов Упанишад, где говорится, что Бог не имеет каких-либо характеристик и качеств и что истинная реальность, которой Он является, тоже не может их иметь, мудрец делает вывод, что видимый нами мир с его обилием качеств и характеристик есть иллюзия. К этому прилагаются разные забавные обоснования вроде того, что спящий человек воспринимает свой сон как настоящую реальность, хотя никакой реальности в сновидении нет и в помине. Ни один мистик не станет отрицать реальность нашего мира, на это способен только философ, для которого его умственные построения и есть вообще-то единственное, что по-настоящему реально.

Построения Гаудапады выглядели впечатляюще, но не очень убедительно в отношении иллюзорности мира. Эта идея, впрочем, до сих пор привлекает многих людей, кому нравятся игры ума с сильными, утверждающими некие предельные вещи идеями. Исправить положение дел взялся другой мудрец, которого звали Шанкара. Он усложнил концепцию реальности вещей, введя понятие истинной реальности, которая принадлежит только Брахману — главному Богу, а также выделил категории условной реальности и призрачной реальности. Условная реальность — это весь наш мир, вместе с его творцом — Ишварой, который является вспомогательным богом, а также всякого рода знания и установления, нормирующие человеческую жизнь. Так Шанкара пытался преодолеть одно из утверждений Гаудапады, в котором говорилось, что вечное не может порождать невечное. Что вечный и не имеющий причины Бог не может порождать причины для существования множественных объектов мира, иначе Он и сам в них исчезнет и потеряет Свою вечность. То есть Бог не может быть причиной возникновения мира, потому что тогда Он и сам должен иметь причину. У Гаудапады на эту тему можно найти массу бессмысленных, но впечатляющих рассуждений. Шанкара — введя промежуточного бога — как бы снимает вопрос вечной, истинной и ничем не затронутой реальности Брахмана. Но это, конечно, просто очередная философская уловка, потому что и у промежуточного бога должна быть своя причина, по которой он возник. Иначе чем же он отличается от главного всемогущего беспричинно существующего Бога? У философов всегда были проблемы с Богом, которых никогда не возникало у мистиков.

Призрачная реальность, по Шанкаре, относится к чисто философской категории очевидно ложных утверждений, тогда как утверждения истинные относятся к относительной реальности. К ней же, кстати, относятся и сны, которые у Шанкары имеют относительную, но все-таки реальность.

Сама же относительная реальность есть порождение майи — особой субстанции, не имеющей сознания и исходящей от бога Ишвары. Майя создает проекции и иллюзии, из-за которых индивидуальная душа чувствует себя отделенной от главного Бога и не осознает, что она с Ним — одно целое. Сама майя принципиально непознаваема и неописуема. Ученые считают подобное описание наиболее близким к смыслу того, что излагается в Упанишадах, но все равно все это остается чистой философией, с которой нечего делать, хотя сам Шанкара предлагает выход из ситуации, в которой находятся люди. Выход находится через освобождение (мокшу), которое достигается в осознании того, что ты и Брахман — одно. Ну, или — одно и то же.

Тем, кто хочет прийти к освобождению, Шанкара рекомендовал сначала как следует изучить Веды, а уже после этого приступать к выполнению джняна-йоги. Другие виды йоги им особенно не поощрялись, и вряд ли могло быть иначе — ведь йога знания (как переводится джняна) и есть, до некоторой степени, йога философов.

3

Умные люди таковы, что концепция личностного Бога им не всегда подходит. Личностный Бог, на их взгляд, ограничен, и истории, которые о Нем сложены, со временем выглядят очень наивными или даже дикими. Умным людям принять такое не под силу, и поэтому чем выше становится общий уровень знания и образованность населения, тем меньшей популярностью пользуются боги, имеющие длинную историю и оттого воспринимаемые как некие личности. Тогда начинаются истории про Мировой Разум, Существование, Вселенское Сознание и давно известный Абсолют. Умным людям проще иметь дело с некой абстракцией, потому что она лучше вписывается в их сложное мироощущение и не требует выполнения ритуальных действий в свою честь. А поскольку умные люди были во все времена, то и идея безличного Высшего Существа, которое все равно приходилось как-то называть, появлялась то здесь, то там. Можно с полной уверенностью сказать, что апогеем отказа от личностного Бога стал атеизм, тоже придуманный не дураками, но это было уже полным финалом развития философской мысли, после которого ей некуда стало идти. Атеизм закрыл философию, поскольку все остальные вопросы человеческого бытия автоматически стали решаться разными разделами науки — от биологии и химии до социологии и психологии — хотя последняя так и не сумела стать наукой.

Идея безличностного Бога, не имеющего никаких выразимых человеческим языком качеств, хороша как идея, но не очень-то помогает на практике. О таком Боге можно как-то думать и все равно как-то себе это представлять, но взаимодействовать с Ним принципиально невозможно. Идея, от которой начинается любое учение, предопределяет возможные методы. В адвайте отрицание всех видов реальности, кроме реальности Брахмана, привело к тому, что само по себе отрицание и стало чуть ли не главным методом, позволяющим прийти к освобождению от иллюзий. По крайней мере, именно отрицание лежит в основе посланий и проповедей всех современных учителей адвайты.

Джняна-йога тоже использует отрицание как один из основных методов достижения. Помимо стандартных требований очищения ума, внутреннего отречения от мира и благочестивого образа жизни предлагается, например, известная многим практика нети-нети. Или, в переводе на русский — «не то, не то». Практика заключается в разотождествлении со всем, что не является твоей истинной природой (высшим «Я», дживой и так далее) путем задавания себе вопросов вроде: «Я — это тело?», «Я — это мысли?», и ответ на них, как вы понимаете, всегда отрицательный. Теоретически эта практика должна привести йогина к тому, чтобы, отделив себя от всего, что им не является, обрести переживание божественной части своего существа, прийти к озарению и осознать, что он и Бог — одно. Практически прийти к этому довольно сложно, потому что в работу вовлечен ум, которому к тому же заранее дан правильный ответ. Более того, заранее описано состояние, к которому должен прийти искатель, а потому сымитировать его достижение — не очень сложная задача для человеческого ума. И чтобы там ни говорили учителя адвайты о том, что состояние недвойственности как бы неописуемо, но все они с утра до вечера занимаются тем, что его описывают, создавая все больший соблазн для умов своих последователей впасть в опасный самообман.

Допустим, вы задаете себе вопрос: «Я — это тело?». Ответ самоочевиден — конечно, вы больше, чем тело. В этот момент ваше внимание вроде бы должно быть направлено на это самое «Я», но сама постановка задачи — в виде вопрошания — оставляет ваше внимание в поле ума. Хорошо, вы постоянно держите внутри себя эти вопросы, превращая вопрошание в нечто вроде дзенского коана с заранее известным ответом. Вы все больше и дольше вникаете в то, что вы — не тело, не ум и не чувства. Это становится новой программой в уме, вы как бы смотрите на себя как не на себя, но это отнюдь не гарантирует вам прорыва к переживанию чего-то большего, чем эти мысли. Вы даже можете начать говорить о себе в третьем лице, как это нередко делал Джидду Кришнамурти, но приведет ли вас это к искомому переживанию? Опыт показывает, что ум быстро привыкает к любой подобной практике, и она превращается в механическое повторение, не имеющее в себе энергии для какого-нибудь прорыва внутрь, к подлинному переживанию. Возможно, в прошлом умы людей не были столь натренированы к обретению привычек и к превращению в стереотипные реакции всего, с чем он работает. Но сейчас годы обучения в средней школе натренировывают человеческий ум именно таким образом.

Существует почти такая же практика, но выраженная позитивно. Это тоже довольно известная техника самовопрошания, которую давал всем желающим Рамана Махарши. В ней человек должен спрашивать себя: «Кто я?», отбрасывая все ответы как предсказуемо неверные. Результатом тоже должен быть прорыв и озарение, но проблемы все те же — тренированный современный ум и заранее известное состояние, к которому нужно прийти. Любой Мастер скажет вам, что если заранее сообщать ученикам, что они должны получить от практики, то многие придумают себе нужный результат и загипнотизируют себя до той степени, чтобы явно его ощущать. Более того, я видел немало «просветленных», которые достигли «освобождения» именно этим способом. Среди современных учителей адвайты, прямо скажем, таких «достигших» тоже хватает.

Практика «Кто я?» может сработать только тогда, когда человек ей по-хорошему одержим. Когда этот вопрос не привнесен извне, а есть его насущный, жизненно важный вопрос, и никакие внешние ответы не помогают в утолении жажды ответа. Но человек с такой жаждой уже благословен, и он, конечно, получит ответ в виде переживания, хотя это тоже случится не очень быстро. Духовная жажда приведет искателя туда, где она будет удовлетворена — к тем переживаниям и озарениям, которых он ищет. Однако не факт, что они будут такими, какими их предсказывают, предвещают и описывают адвайтисты. Потому что философия хороша для дебатов и книг, но жизнь, Бог и Путь (который адвайтисты, как им и положено, отрицают) шире и глубже любых философских построений.

4

Есть еще один метод, применяемый в джняна-йоге, и он связан с наблюдением. Это практика осознания, которая тоже подается и объясняется в своей конечной форме. Здесь йогин должен наблюдать за всеми своими проявлениями и действиями как отстраненный свидетель. Наблюдение должно происходить изнутри, а не со стороны, потому что смотреть на себя со стороны можно и с помощью ума, без всякого глубокого осознания. При этом ум занимает позицию стороннего наблюдателя, воображая себя им, и оценивая все действия человека. Оценка не относится к осознанию, она всегда идет от ума с его представлениями о правильном и неправильном. Поэтому пояснение, что наблюдатель должен находиться внутри, указывает именно на осознание происходящего, а не на игру ума в смотрение на происходящее со стороны.

Если человек способен осознавать все происходящее внутри него, а также и собственные действия, отстраненно — значит, он уже достиг весьма высокой степени осознанности. Но к этому искатель приходит только через усилия в разотождествлении, в разделении внимания, и ни у кого не получается сделать это быстро и легко. Так уж мы устроены, и сколько ни говори себе, что ум со своими мыслями и привязанностями есть не более чем иллюзия, сам процесс взращивания осознанности от этого не ускоряется и не облегчается.

Логика этой практики заключается в том, что, разотождествившись со всем, что им на самом деле не является, человек может наконец-то увидеть и осознать свою истинную природу, тождественную природе Бога, и осознать, наконец, то заветное, что их природа — одно. То есть осознание здесь используется для достижения все той же цели — осознания единства истинной реальности человека и Бога. Мир в данной концепции никак не рассматривается, потому что он по определению реален весьма относительно, и состояние недвойственности к нему вообще не имеет отношения. Истинная адвайта существует только между дживой и Брахманом, а все остальное — сущий бред и бессмыслица. Но с течением времени меняется все, а потому изменилась и трактовка недвойственности.

5

Трудно с полной уверенностью сказать, как сейчас обстоят дела с адвайтой в Индии, но, судя по поступающей оттуда информации, горе там точно такое же, как и во всем остальном мире. А в нем сейчас распространена так называемая неоадвайта, которая существенно отличается от исходной адвайта-веданты. Большинство современных учителей неоадвайты прямо или косвенно ведут свое происхождение от Раманы Махарши и пытаются имитировать его методы взаимодействия с людьми. Проблема лишь в том, что Рамана никогда не был истинным адвайтистом, хотя чаще всего и говорил с людьми на языке адвайты. Рамана достиг без изучения писаний и без целенаправленных занятий джняна-йогой — просто Милостью Божьей. Он не собирался становиться учителем, скорее его к этому вынудили, и мне очень нравится читать, как более поздние учителя новой адвайты рассказывают на каждом углу, что они не хотели бы никого учить, но люди приходят, и поэтому учить как бы надо. Махарши стал объектом тонкого подражания, порой даже не осознаваемого теми, кто ему подражает. Большинство из них хотело бы повторять чудо осознания человеком своего высшего «Я», которое, судя по воспоминаниям, порой случалось с последователями Махарши в его присутствии. Поэтому на своих встречах они стремятся направить внимание человека на него самого, на то, что есть здесь и сейчас, и всем бы хотелось, чтобы тот начал безумно смеяться и объявил о том, что наконец-то все понял. Почему-то именно смех считается у неоадвайтистов главным доказательством постижения человеком своей истинной природы. Поэтому самые способные из них смеются часто и помногу, а те, у кого актерские способности развиты несколько хуже, просто улыбаются по мере сил. Смех во время просветления или озарения — обычный штамп, этакий стереотипный образ, не очень-то верный, зато понятный и наглядный. Пападжи распространял видео с безумным смехом, нападавшим на людей, которых он как бы привел к осознанию «Я», но реальность всего это стоит недорого.

В любом случае все новые учителя оглядываются на Раману, пытаясь действовать в том же ключе. Но проблема в том, что Махарши-то как раз и не действовал, а плыл по течению, которое и принесло его к адвайте.

6

Махарши ничего не отрицал, как это принято в адвайте, наоборот, он давал позитивный образ высшего «Я». Джива, или индивидуальная душа, уже несколько устарела для описания внутренней природы человека, вот и пришлось несколько обновить образ. Опыт Раманы был куда шире того, что ему пришлось говорить, но требования последователей и необходимость говорить с ними на одном языке привела к необходимости найти его. Махарши нашел нужные слова в индуистских текстах, которые начал читать уже после того, как покинул пещеру и вокруг него стали собираться люди. До этого он ни в каких писаниях не нуждался. Но чтобы найти возможность более-менее адекватного выражения своего опыта, ему пришлось прибегнуть к тому, что было написано до него, и к тому языку, который уже был известен его слушателям. Так родилось его «адвайтистское» послание, которое постоянно перемежается совсем неадвайтистскими понятиями. Чего стоит, например, его упоминание Сердца, в котором и обнаруживается пресловутое «Я» человека. Но все это сейчас игнорируется как не относящееся к делу. Как известно, мертвый святой куда удобнее живого — потому что с ним можно делать все, что заблагорассудится.

Проблем с посланием Махарши больше, чем кажется на первый взгляд — особенно на взгляд человека, совсем не имеющего духовного опыта. Это, по правде говоря, относится не только к книгам с текстами Махарши, но и ко всем книгам подобного рода вообще. Вы начинаете читать текст, в котором используется масса непонятных вам поначалу терминов, говорится о том, чего вы еще не чувствуете и не знаете, и вам остается либо всему этому поверить и все принять за чистую монету, либо отринуть написанное как не соответствующее вашим ожиданиям и обусловленности. А если вы еще читаете текст, созданный в иной культуре, в другом времени и для людей, которые находились в ситуации, очень отличающейся от вашей, то здесь разобраться в сути его будет практически невозможно. Но не вполне понятный текст все равно будет оказывать влияние на ваш ум и, с одной стороны, станет мотивировать вас к действию, с другой — вживлять в ваш ум новые, доселе невиданные представления.

Этим пользуются лжеучителя — они начинают говорить с людьми, используя бесконечные иноязычные термины, и слушателям видится в этом проявление великой компетентности. Читая тексты любой конфессии или традиции, вы должны выучить сначала их язык, но и это никогда не гарантирует вам полного понимания их послания.

И хорошо, если текст попадается такой, в котором Истина отражена хотя бы частично, и плохо — если в нем ее нет совсем или же она дается в сильном искажении. Истина, конечно, никогда не может быть отражена словами во всей своей полноте, и она чаще всего подвергается упрощению, но есть и еще один фактор, сводящий пользу духовных текстов на нет. Он возникает из ограничений каждого конкретного мистика, который в силу особенностей своего достижения духовной трансформации знает только определенную ее часть, а остальное додумывает на потребу публике.

Есть вопросы, не имеющие ответов, и есть ученики, влияющие на Учителя. Я уже писал, что качество учеников прямо влияет на то, о чем говорит Мастер, и на ту форму, которую он выбирает для выражения Истины. Что бы там ни говорилась в индуистских мифах о всезнании просветленных — его попросту не существует. Каждый мистик ограничен уровнем знания своего времени и той Работой, которую ему необходимо выполнить. Всезнание есть только у Бога, и слова любого мистика все равно не отражают всех аспектов Истины, и часто вольно или невольно они несут в себе неправду или неправильные определения. К этому следует относиться спокойно, но для начинающих подобные тексты мистиков несут в себе все новые ловушки, в которые попадает их ум, а вместе с ним — и они сами. По этой причине последователи большинства мистиков не попадают туда, куда стремятся, — ведь их путь сразу проложен неверно. И как бы печально это ни звучало, но запутанность путей практик и методов тоже создается самими мистиками, которые просто не умеют или не могут их более-менее толково разъяснить или не понимают сути своего достижения.

Рамана Махарши достиг преображения по Милости Бога, для получения которой, насколько нам известно, он ничего не предпринимал. Этот выдающийся факт наложил отпечаток на всю его дальнейшую деятельность. И сколько ни говори о величии Махарши как мистика, сколько ни соглашайся с ним по вопросам выражения высшей Истины, но некоторые его слова не очень-то помогают в достижении той цели, которую он сам и обозначает.

Самовопрошание, которое заключается не только в повторении вопроса «Кто я?», а сопровождается постоянным направлением внимания внутрь себя (как на это указывал Махарши), — дело, конечно, хорошее. Направление внимания внутрь себя — вообще основа любого духовного развития и одно из условий для обретения трансформации. И осознанность взращивается путем наблюдения тела, эмоций и мыслей — это факт. Но когда предлагается конкретная задача — осознание высшего «Я» или Самости (по Махарши), то направлять внимание нужно именно таким образом, чтобы эту Самость обнаружить. То есть и без того непростая задача по удержанию внимания в неотождествлении становится еще более сложной.

Обычно практика осознания основана на непривязанности — то есть отстранении от всего, что наблюдаешь, не внося в это дело ум, то есть не оценивая то, что видишь. Даже если некая оценка возникает, то она тоже наблюдается, как и все остальное. На этом принципе стоит вся внутренняя работа — смотреть без желания, осуждения и всего, что исходит от ума. Так, собственно, и достигается разотождествление с умом. Если человек хочет поработать с конкретным, например, желанием или лучше его осознать, то он смотрит внутрь с намерением «вытащить» данное желание на свет, и тогда он использует силу осознания для решения конкретной задачи. Попытка прямо осознать свою Самость — задача такого же рода, вот только желание обнаружить куда проще, потому что оно само хочет быть обнаруженным. Когда мы смотрим на желание — мы смотрим в ум, в котором оно лежит. Куда нам смотреть, если мы хотим увидеть Самость? Ответ «в никуда» не подходит, потому что практика осознания и есть смотрение на все, что происходит, но конкретно — в никуда, и никакой Самости при этом не обнаруживается.

Если просто осознавать все, что происходит внутри, то можно полностью осознать тело, в котором после этого постоянно будет присутствовать доля внимания — во всем теле сразу. Можно отследить и прочувствовать энергии эфирного тела — начиная с довольно грубых эмоциональных энергий и заканчивая более тонкими, которым и названия-то не придумано. Еще осознается ум с его движениями, мыслями, желаниями и реакциями. С его помрачениями, беспокойствами и слоями, на которых происходит разная активность. По мере осознания всего этого разотождествление внимания с наблюдаемыми объектами растет, и тогда появляется ощущение свидетеля — то есть некоего центра, из которого человек видит ум и все прочее. Но свидетеля нельзя назвать Самостью, потому что это всего лишь новая точка фиксации внимания человека, которая смещается из своего прежнего положения в новое, становясь как бы «над» умом, но при этом не покидая пределов эфирного тела или тела ума. Свидетель не самостоятелен, он существует некоторое время, и по мере роста осознанности он исчезает напрочь, а вся его функция — смотреть, то есть проводить свет индивидуального человеческого Сознания «вниз» — к уму и другим двум телам. Никакого другого центра, особого тела или субстанции, которую можно было бы назвать Самостью, обнаружить не удается. А значит, ее можно только придумать.

Сам Махарши утверждал, что Самость (высшее «Я») обнаруживается в духовном Сердце, расположенном в правой половине грудной клетки. И тут снова нужно попытаться разобраться, что же имеется в виду. Известно, что все духовные учителя призывают человека идти внутрь, в себя самого. Но где это «внутрь» и куда там идти, искателю сначала совсем непонятно. Там темно, и нет никакого пространства, в которое можно было реально войти. При условии, что искатель упорно осознает себя, пространство это открывается, но это, конечно, не вхождение в пространство физического тела. Нашему вниманию становится доступным пространство эфирного тела и тела ума, которые по мере осознания себя очищаются от подавленных в них энергий. Это первый шаг внутрь, пространство может быть вначале очень небольшим, но по мере роста осознания человека, по мере осознания им своих подавленных эмоций, желаний и чувств оно продолжает увеличиваться. А потом открывается Сердце.

Я уже много писал о Сердце в других своих книгах и не вижу необходимости останавливаться на этом вопросе слишком подробно. Скажу только, что если внутреннее пространство открывается для нашего осознания вследствие приложенных нами усилий, то открытие Сердца происходит как Милость, как мистический акт, и мы не можем вызвать его только своими усилиями. Чаще всего оно происходит тогда, когда мы отказываемся от усилий, принимая то, что есть. И поскольку пространство Сердца уже не относится к внутреннему пространству, а служит дверью в иные измерения — и к Богу, и к переживанию этакого локального ощущения бесконечности, — то его можно принять за высшее доступное человеку переживание.

Махарши говорил о духовном Сердце, расположенном справа, как бы напротив физического сердца. Некоторые суфии говорили об этом же, но Сердце может ощущаться и в центре груди, а пространство, открывающееся с ним, вообще ведет нас к утрате границ, хотя, чтобы в него войти, нужно направить внимание в Сердце. Локализация ощущения Сердца может несколько отличаться, но суть его — как двери в запредельное, не меняется ни у кого, кто пришел к полному его открытию. Да, погружаясь в Сердце, человек испытывает ощущение покоя, безмятежности и, если угодно, безмолвия. Но можно ли называть эти состояния Самостью человека? Если нет, тогда и в Сердце никакой Самости мы не обнаружим, потому что оно — просто канал, связывающий человека с высшими уровнями Бытия.

И вот что получается: пытаясь сформулировать свое переживание на языке священных текстов, Махарши столкнулся с необходимостью как-то описать дживу, индивидуальную душу, которая должна, будучи обнаруженной, быть тождественной Богу. Иначе от писаний следовало бы отойти, но многочисленные ортодоксальные последователи вряд ли сумели бы это принять. Да и необходимости в собственном выражении, судя по всему, у Махарши не было. Вот и появилось высшее «Я» — оно же Самость, которую, как ни ищи, сыскать невозможно.

7

Понятие высшего «Я» возникло как противопоставление «я» низшему, которое традиционно соотносится с человеческим эго, рождаемым в уме. Высшее «Я» должно было находиться вне ума и представлять собой нашу высшую неизменную индивидуальную природу. Индивидуальная душа — как нечто вечное и имеющееся у каждого — вполне подходила для этой роли. С одной стороны, ее наличие объясняло странное и необъяснимое ощущение того, что смерти нет, которое знакомо каждому, а с другой — полностью согласовывалось с древними версиями творения мира. Поэтому версия индивидуальной души, которая, с одной стороны, полностью соответствовала личности человека и несла на себе его грехи, а с другой — была бессмертной, то есть неизменной, — существовала очень долго, да и до сих пор широко распространена.

Если рассматривать вопрос души на уровне общепринятых представлений, то мы должны признать, что если вечная душа предопределяет все особенности личности человека, все его плохие и хорошие черты (ведь она вечная, а значит — неспособная к изменению, ведь то, что может измениться, вечным быть не может), то, значит, и то, что сейчас определяют как эго, тоже есть часть души. И тогда она никак не может ни в чем быть одним с Богом, кроме разве что своего бессмертия. А если она реально неизменная, то все причуды тела для нее ничего не значат, и тогда она не имеет черт конкретного человека, с которым как бы соединена, а потому судить ее на Страшном Суде совершенно не за что. Это противоречие прекрасно осознавалось многими мистиками древности, и они искали выход через усложнение описания строения человека, вводя, например, понятие Духа, который был выше души и нес в себе эту самую неизменность и тождественность Богу. Но уровень общих знаний всегда предопределяет невозможность более ясных формулировок и вообще глубокого уточнения вопроса. Просто не существует подходящих терминов, нет соответствующих понятий, и потому мистикам приходится обходиться тем, что есть, а остальное называть невыразимым. Или придумывают какие-то свои термины, но поднять их выше уровня общего знания все равно особенно не получится, потому что все объяснения нужны не столько мистикам, сколько тем, кто их слушает.

В наше время для определения вечной и неизменной части человеческого существа почти все пользуются термином «сознание». Он, безусловно, отражает ситуацию куда лучше и души, и Самости. Но и тут у современных адвайтистов далеко не все гладко.

8

Следуя прежней адвайтистской логике противопоставления мира и дживы, или высшего «Я» и низшего, сейчас учителя недвойственности накинулись на ум. Идея низшего «я», о котором сейчас почти не говорят, но которое базируется в уме, приводит к тому, что одним из главных объектов адвайтистского отрицания становится ум, его мысли и вообще все, что с ним связано. Ум стал главной адвайтистской иллюзией нашего времени, и тут нельзя не отметить, что современный уровень знаний заставил их отказаться даже от классически «правильных» утверждений Шанкары. Довольно глупо сейчас называть мир иллюзией, а вот с иллюзиями, порождаемыми умом, сейчас в разной степени знакомы почти все. Тем более что современные учителя недвойственности совсем не заморачиваются объяснениями устройства мира, считая и их мыслями, которые надо отринуть. Отринуть нужно все, кроме Атмана, который теперь тоже как бы отождествляется с сознанием, хотя в Упанишадах означал все то же высшее «Я» и Абсолюта, осознающего самого себя. Нужно смотреть на своего маленького Атмана, и это приведет к осознанию Атмана большого, то есть к осознанию того, что ты и Абсолют — одно и то же. Старая добрая мечта адвайтистов. Для ее воплощения сейчас — помимо вышеприведенных методов — предлагается осознать свидетеля, или осознать осознание. Но это из того, что вообще можно назвать хоть какой-то практикой. Потому что нередко просто предлагается понять здесь и сейчас, что ты не тело, не ум — и так далее, по списку. А само понимание и приведет тебя к искомому результату. Получается этакая джняна-йога-лайт.

С моей точки зрения, термин «сознание» наиболее точно описывает то, что есть, но употребление старинных терминов придает речам новых учителей пущей значимости. Но вернемся к рекомендациям осознать сознание или «обратить внимание на того, кто смотрит». По логике, надо обратить внимание внутрь или куда-то еще и направить его на его же источник. Подобные вещи нередко говорил Ошо, но проблема в том, что это в принципе невыполнимо.

Канализатором внимания, которое является функцией Сознания, является ум и ничего больше. Если он знает, на что смотреть и где расположен объект, требующий внимания, то особых затруднений нет. Если же объект находится непонятно где, то ум становится бесполезным, а само внимание не имеет собственной активной силы. Оно всегда смещается к самому сильному раздражителю — будь то громкий звук или непреодолимое желание. Что Сознание, что внимание — пассивны, и вы не можете заставить внимание перемещаться, если не используете ум. Если же вы перестаете использовать его, то внимание начинает блуждать само туда-сюда, наружу или внутрь — в зависимости от того, где возникают новые раздражители. Ничего тут больше не придумаешь и не изобретешь, и вся суть работы с осознанностью — сделать так, чтобы ваш канал внимания максимально расширился и пассивный свет Сознания стал постоянно присутствовать во всех ваших телах одновременно. Когда вы наполнены энергией Сознания, когда оно проявилось в вас со всей возможной силой, тогда ум, как канализатор внимания, перестает быть сильно нужным, потому что все внутри, включая и его тоже, уже находится в его поле. Так это происходит, и нет никакой возможности изменить каким-нибудь сверхусилием эту ситуацию. Поэтому задача на осознание непонятного внутреннего объекта чаще всего приводит к тому, что объект этот создается внутри ума, и там же происходит процесс его «наблюдения».

Сознание нельзя наблюдать еще и потому, что внимание — это исходящий от него свет, который развернуть в обратную сторону тоже невозможно. В Сознании нет центра, потому что сила его одинакова в каждой точек его присутствия, но это познается в полной мере только тогда, когда оно в высокой степени явлено в твоем бытии. Свидетель — промежуточное звено, временная фиксация, но и на него посмотреть невозможно, потому что он возникает тогда, когда человек уже в достаточной степени разотождествился с умом, и как только ум начинает выполнять функцию канализатора внимания, свидетель благополучно исчезает. А потом, при возвращении к усилию по разотождествлению, снова начинает ощущаться. И называть его высшим «Я» по отношению к низшему «я» ума можно только весьма условно.

Если уж говорить о высшем «Я» серьезно, то надо признать, что понятие это изначально условное. Оно было введено, чтобы как-то обозначить то, что является вечным и неизменным в человеческом существе и принадлежит человеку только отчасти. И тут проблема в том, что Сознание не нуждается в самоидентификации, какая, например, нужна человеческой личности. «Я» возникает вследствие необходимости отделения себя от других — для адекватного общения с ними, для самоосознания и самоопределения. Это разделение появляется вследствие взросления человека, как один из важных его этапов. Можно отрицать все — дурное дело, как говорится, нехитрое. Но выступать против ума вообще — как некоего источника двойственности и разделения вещей — совсем неразумно. Ум нужен для выживания в мире, и если вы не хотите им пользоваться, то уходите из мира — или в полное отшельничество, или на тот свет. Но и в отшельничестве вам придется пользоваться умом, или вас кто-то должен будет кормить, поить и содержать за свой счет.

Итак, низшее «я» необходимо для жизни в мире, а высшее придумано древними мудрецами как способ обозначения того, что в нас вечно. Если бы у некоего высшего «Я» имелся центр, то, наверное, его можно было бы осознать, увидеть или ощутить. Махарши (а за ним и другие) учил, что если суметь привести ум в спокойное состояние, в состояние безмолвия, тогда и можно ощутить Самость. Но если проверить данное утверждение, то выяснится, что помимо покоя, на который так любил указывать Бхагаван, появится ощущение присутствия в себе. Так ощущается Сознание, проявляющееся в нашем внутреннем пространстве, но это присутствие тоже не имеет центра, и тем более в нем нет никакого «Я». Но даже это присутствие поначалу ощутить сложно, потому что оно развивается по мере роста осознанности, по мере все более полного проявления Сознания в бытии человека. И сначала, действительно, кроме некоторого покоя на фоне ума, замедлившего свое движение, ничего больше ощутить и не удастся. Хотя, чтобы суметь успокоить ум, не подавив его активности, а просто выведя из него внимание, в силу чего он сам постепенно успокаивается, нужно уже иметь высокий уровень осознанности.

Но даже обретение всей полноты Сознания, с сопутствующим ей разотождествлением от ума и всего прочего, еще не гарантирует обретения недвойственности в ее изначальном смысле — переживания того, что твое Сознание и Бог — одно.

9

В историях адвайтистов о самих себе всегда присутствует элемент озарения, некого прозрения, после которого они, собственно, и поняли все про недвойственность. Я бы сказал, что внезапная вспышка осознания или чегото подобного есть часть их религии. Такое, как мы знаем, случилось с Махарши в шестнадцатилетнем возрасте, и такие же вещи — в разных вариациях — рассказывает о себе большинство современных учителей адвайты. Озарение или что-то вроде этого стало неотъемлемой частью мифологии адвайты, и без рассказа о нем учителем в ней стать не получится. Объяснить природу данного озарения они обычно не могут, и все сводится к тому, что оно наступило внезапно, принеся с собой ясное прозрение недвойственности. Ну, или что-то подобное.

На основе внезапности этих прозрений адвайтисты отрицают наличие духовного Пути и его необходимость. Им кажется, что разрыв восприятия и его изменение ничем не обусловлены и из их историй ровно это и следует. Какой уж тут, действительно, Путь. Не понимая природы своих озарений, они тем не менее понимают недвойственность и почему-то начинают ей учить, отрицая возможные пути достижения и уповая на озарение без причины. Более того, главным фокусом, к осуществлению которого стремятся нынешние учителя на своих выступлениях, становится искусственное создание озарения в том, кто задает им вопрос. Это, говорят, получалось когда-то у Махарши. Нечто странное, но о том же, мы наблюдаем на видео с Пападжи. И, в общем, большинству современных учителей адвайты хотелось бы стать источником чуда прозрения человека, который к ним обратился. Ведь тогда все их учительство обрело бы хоть какой-нибудь смысл.

Когда учителю адвайты задают вопрос, весь ответ всегда сводится к тому, что сам вопрос не имеет смысла, потому что он — просто мысль в уме, а потому нужно идти к осознанию сути, к осознанию того, кто его задает. Отвечающий просто пытается вернуть человека в состояние пребывания в здесь и сейчас, повернув внимание вопрошающего к самому себе. Именно этот поворот, как считается, и может привести к озарению. Но с озарением есть одна проблема — источник его адвайтистам неизвестен, хотя они по наитию предполагают, что внутреннее преображение может произойти от «открытия» человеком своей внутренней природы. То есть если его правильно толкнуть, все время повторяя: «А кто это чувствует? А кто задается этим вопросом?» — и так далее, то может произойти такой поворот, который сразу изменит восприятие человека. Но если говорить серьезно, то вся эта игра в ответы вопросом на вопрос может, конечно, привести вопрошающего к осознанию некоторой глупости и бессмысленности его вопросов, но эффект данного «прозрения» продлится совсем недолго. Ум, даже застопорившийся от обращения внимания на себя самого, все равно снова разгонится, и вопросы вернутся. И даже если человеку удастся получить некий ключ к обращению себя внутрь, это все равно не то озарение, которого хотелось бы участникам подобных встреч.

Достигнуть сиюминутного пребывания в «здесь и сейчас» может любой психически уравновешенный человек. Он выйдет из грез своих отождествлений ненадолго, но выйти все-таки может. Поэтому обратить человека к тому, чтобы он вернулся на пару минут в состояние присутствия в себе, не так уж и сложно. А вот привести его к озарению куда сложнее — если вообще возможно.

У большинства тех, кто пытался разбираться с вопросами просветления, никогда не было особой ясности с причинами, по которым оно происходило. И это понятно — ведь просветление пришло к нам из буддизма, а там нет Бога — только пустота и нирвана. Поэтому сам феномен просветления связывался с медитацией, очищением ума от желаний и ростом осознанности. И все это в результате приводило человека к столь прекрасному состоянию, как просветление. Существуют самые разные описания просветления, которые порой столь нелепы, что даже не знаешь, как к ним относиться. Как к фантазиям их авторов, разве что. Большинство же сходится на том, что в некий момент Сознание как бы взрывается внутри человека, и он становится просветленным. То ли энергия Сознания направляется на самое себя, что и приводит к взрыву, то ли происходит полное разотождествление человека со всеми его «низшими» телами, и оттого свет Сознания становится свободным и взрывается, меняя структуры его носителя, — сказать трудно, но примерно такие объяснения дают нам в течениях, где Господь и Его влияние никак не учитываются.

Тот, кто практикует осознание достаточно успешно, со временем понимает, что энергия Сознания влияет на все энергии человека, но никогда не приводит их к какой-либо трансформации. Осознание гнева не меняет гнев. Осознание желания не меняет его содержания и сути. Осознание приводит к очищению внутреннего пространства человека и утончению его восприятия, вот и все. Надеяться на то, что количество проявленной энергии Сознания может изменить качество его действия, конечно, можно, но и это в итоге не подтверждается. У человека внутри нет необходимой энергии, которая могла бы вызвать его духовную трансформацию, и это известно всем мистикам — с самых древних времен. Мы не можем вызвать ее сами, потому что наши энергии — включая энергию Сознания — для этого не предназначены. Импульс, приводящий человека к качественному изменению, может быть получен только извне, и никак — изнутри. Это может нравиться или не нравиться, с этим можно спорить до хрипоты, но дела обстоят именно так.

Импульс высшей энергии, необратимо меняющей человека, суфии называют Милостью Бога. Это и есть милость, потому что заслужить ее нельзя, но можно приготовить себя к ее схождению. Те, кто служит Богу, кто взаимодействует с Ним, следуя Его Воле, со временем обретают возможность ясно ощущать вхождение того или иного импульса в свое внутреннее пространство. Есть импульсы Воли или Знания, и есть импульс Милости, который дает человеку настоящую, а не придуманную, трансформацию. Те, кто получает импульс Милости один или два раза в жизни, не могут толком понять, что с ними произошло. Поскольку мистики, служащие Богу, получают много подобных импульсов, для них трудности различения со временем перестают существовать, и они всегда точно знают, что с ними сейчас происходит. Кроме того, они могут отслеживать действие импульса Милости внутри себя и видеть его результаты, отчего их понимание становится еще более глубоким.

Когда опыт трактуется неверно, когда нет понимания того, что произошло, рассчитывать на адекватную передачу и изложение опыта уже не приходится. А когда нет должного понимания, то и надеяться на то, что из этого родится полезная для искателей практика, можно только от большого желания и детской наивности. Если ты не понимаешь причин того, что с тобой случилось, то ты не понимаешь, в конце концов, и того, что случилось, и случилось ли вообще хоть что-то. В этом заключается проблема большинства нынешних так называемых просветленных, и учителей адвайты тоже. Они, конечно, себя просветленными не называют и даже выступают против понятия просветления, но сути проблемы это не меняет. Озарение в адвайте должно быть получением импульса Милости, и никак иначе, потому что, просто посмотрев в никуда (на Самость или высшее «Я»), к переживанию недвойственности не придешь.

Трансформация не приходит как счастье или приступ безудержного смеха. Трансформация — процесс довольно болезненный, и недаром мистики сравнивают его со смертью и вторым рождением. Описание трансформации мы находим в жизнеописании Махарши, и он, судя по всему, проходил ее как минимум дважды, но не факт, что нам все известно. В его присутствии было нечто большее, чем просто осознанность, но его слова тоже отражали недопонимание произошедшего, поскольку первая трансформация случилась с ним рано и без видимых причин. Потом он учился у Аруначалы, но не думаю, что священной горе — пусть даже она некое воплощение Шивы — можно служить так же, как мистики служат Богу и взаимодействуют с ним.

Описание трансформаций современных учителей адвайты в большинстве своем выглядит куда проще и больше напоминает некий поворот на уровне ума, который позже объявляется истинным достижением. В большинстве из них невозможно увидеть той энергии Запредельного, которая была явлена в Махарши, зато они теперь, все как один, пропагандируют заурядность, считая ее признаком достижения истинной недвойственности. Им невдомек, что простота бытия мистика и заурядность обывателя — совсем разные вещи.

Об импульсе Милости я довольно много писал в других книгах, здесь же скажу, что теоретически он может быть получен кем угодно, и тут все решает Воля Бога и необходимость Творения. Есть и еще одна необходимость, действующая как закон. Даже если человек не ищет взаимодействия с Богом, а просто практикует осознанность, то сама эта практика приводит его к такому очищению внутреннего пространства, что импульс Милости не может в него не сойти. Когда ваше внутреннее пространство стало пустым, высшая энергия заполняет эту пустоту, запуская процесс духовной трансформации. Ровно так и появляются просветленные — те, кто по-настоящему просветлен. Ведь всегда существует соблазн выдать за просветление некое изменение в уме, который к тому же к нему стремится. А если озарение становится требованием для того, чтобы начать преподносить себя другим в роли человека, достигшего состояния недвойственности, то оно так или иначе произойдет — пусть даже на то не будет явлено никакой Милости.

10

Мистикам известно такое, что неизвестно всем остальным. Мистики, в частности, знают, что Милость вовсе не обязана приносить человеку переживание тождественности его Сознания с Сознанием Бога. Это познается и так, без того, что должно переживаться в адвайте. Я, например, не уверен, что фраза «Ты есть То» обязательно должна трактоваться в смысле недвойственности и тождественности. Если учесть, что учение адвайты было придумано философом, который пытался отделить истинное от иллюзорного, а существующее от несуществующего, то сомнения эти вполне обоснованы. Если не ввести тождественность индивидуальной души и Брахмана, тогда человек становится частью мира, который весь иллюзорен, и тогда нет смысла философствовать, нет смысла ни в каких действиях и нет смысла вообще. Все иллюзия, мы ее часть, и на этом закончили. В индийской философии были и такие утверждения, не сомневайтесь. Но создать новую философию — еще не значит познать Истину.

То, что индивидуальное Сознание имеет ту же природу, что и Сознание Творца, познается мистиками при достижении определенного уровня развития восприятия и осознанности. Как только Сознание начинает достаточно сильно проявлять себя в бытии мистика, ему начинает открываться его природа. И то, что этот неизменный и вечный, никогда не исчезающий свет есть дар Господа каждому человеку, открывается довольно быстро.

Энергия Сознания никогда не тратится, не уменьшается и не исчезает. Другое дело, что при сильной усталости мы теряем возможность им управлять, и тогда не получается ни сконцентрировать внимание, ни разделять его, чтобы осознавать себя. Но это не проблемы Сознания, а проявление усталости наших тел, которые оно поддерживает. Свет Сознания всегда есть у нас внутри, но явлен он может быть в большей или меньшей степени — в зависимости от уровня нашей осознанности. Но, поскольку в индивидуальном Сознании все равно нет никакого центра, то его максимальное проявление ощущается как полнота присутствия, с вниманием, которое наполняет все тела одновременно — в равной степени, и все, что происходит внутри и снаружи человека, сразу оказывается в поле внимания, а фактически — в поле Сознания. Примерно то же самое можно сказать о Присутствии Бога в нашем мире. Оно разлито везде, везде представлено с одинаковой силой и не убывает от взаимодействия с ним. Только поэтому у мистиков — и вообще всех людей — есть возможность прямого взаимодействия с Богом, которое и осуществляется через контакт с Его Присутствием. Однако Присутствие Бога — еще не Сам Бог, как и индивидуальное Сознание — еще совсем не человек, хотя и важнейшая его составляющая. И вот еще что: энергия Божественного Присутствия отличается по своему качеству от энергии индивидуального Сознания человека, поэтому говорить об их тождественности, увы, не приходится. Сюда не приложить «ты есть то», даже если очень захочется. Или же надо солгать для простоты.

Более двадцати лет назад со мной случилось переживание, в котором я увидел весь окружающий меня мир наполненным Сознанием. Это было завораживающее зрелище — видеть Сознание во всем, даже в самом маленьком камушке, даже в мельчайшей песчинке. Сейчас я знаю, что тогда увидел энергию, наполняющую мир, но тогда я мог понять открывшееся мне только в рамках имевшегося у меня опыта и представлений. Интерпретация опыта — дело довольно сложное, и потому нельзя переживания подобного рода возводить в абсолют, строя на нем целые системы, как бы объясняющие устройство мира. Любой трансцендентный опыт может быть неверно истолкован изначально, ровно потому, что ваш уровень бытия не позволяет увидеть всю картину, а видя малый ее кусочек, прийти к верному пониманию практически невозможно. Так появляется много ложных знаний или, если угодно, искаженных толкований Истины. Довольствуясь некими проблесками, которые кажутся вам чем-то, передающим высшую Истину, не останавливайтесь на них. Стремитесь к прямому переживанию Истины, и тогда ваше понимание станет более-менее объективным. Но и здесь всегда может случиться так, что новая грань Истины, открывшаяся вам, будет менять ваши представления о прежнем опыте, и это нормально. Те, кто возводит несколько своих переживаний запредельного в некую окончательную истину, всегда ошибаются, додумывая по нескольким кусочкам мозаики всю картину. А додумывать они могут только из тех представлений, что у них есть, вот и возникают описания Реальности христианского, буддийского или индуистского толка, в которых Истина урезана изначально, а потом еще и подогнана под «правильные» представления.

11

Проблески переживания Божественного Присутствия можно получить на самых ранних этапах Пути и даже вне его. Совсем не обязательно сделаться полностью осознанным, чтобы почувствовать силу Присутствия. Однако познать природу индивидуального Сознания человека тогда, когда оно очень неполно проявлено в его бытии, почти невозможно. Слишком много завес еще остается в уме человека, и они вносят искажения в его видение. Только когда Сознание полностью явило себя, человек может познать его природу и обнаружить его свойства. Однако без импульса Милости все это хорошо, но не приводит к единству с Богом. Даже полностью проявленное в бытии человека Сознание само по себе нисколько не приближает человека к тому, что ищут адвайтисты. Он может точно знать, что его индивидуальное Сознание имеет одинаковую природу с Сознанием Бога, но при этом переживания этого не будет. То есть вся недвойственность, если к ней можно отнести подобное знание, все равно останется на уровне ума. Только импульс Милости, через который Господь позволяет человеку обрести иное восприятие и бытие, приносит в итоге переживание чего-то большего. Надо понять, что индивидуальное Сознание придано человеку ровно для обеспечения его существования в этом мире, и больше никаких функций оно в себе не несет, как бы комуто этого ни хотелось. Более того, и Сознание Бога — всего лишь один из Его атрибутов, и атрибут этот по своему значению никак не выделяется из прочих других; он не главный и не второстепенный — он равен всем остальным.

Полное проявление индивидуального Сознания в бытии человека не приводит к автоматическому объединению его с Сознанием Бога, потому что этого просто не может быть по законам существования мира и людей в нем. Для того, чтобы это произошло и человек пришел к переживанию исчезновения в Боге, должны произойти серьезные изменения и быть открыты новые двери. Именно этому служит ряд энергетических центров, расположенных в эфирном теле человека, и именно через них мы получаем импульсы Милости Бога. Для того чтобы перерасти свои пределы, человек должен быть трансформирован, иначе ему остается только умереть, но не факт, что и это поможет в смысле обретения недвойственности.

В трансформации меняется качество человеческих энергий, и тогда появляется возможность того, что суфии называют исчезновением в Боге. Но это, опять же, не совсем тот процесс, который описывают адвайтисты. Исчезновение в Боге означает исчезновение границ между отдельным человеческим существом и Бесконечностью, в которой он, собственно, и исчезает, оставаясь при этом в своем физическом теле. Теряется разделение внутреннего и внешнего пространства, но никак не теряется способность к различению объектов. Некоторые современные учителя адвайты говорят о том, что недвойственность — это осознание того, что все мы — одно. Это, простите, возможно только на уровне ума. И говорить о том, что все мы одно Сознание, — тоже оттуда же. Этот мир полон различных объектов, и нет смысла искать недвойственности в этом мире. Он разделен, в нем много всего, и каждый человек уникален, а потому глупо механически переносить идею недвойственности на восприятие людей и мира. Это неадекватный подход, очень далекий от реальности.

Индивидуальное Сознание полностью проявляет себя во всех телах человека после максимально возможного расширения канала внимания, через который оно с ними связано. Это происходит по мере выполнения практик осознания и общего роста осознанности. Высокая степень осознанности «вызывает» на себя импульс Милости Бога, но он же может сходить и на неподготовленного человека. Одну необходимость создает тот, кто ищет и осознает себя, а как и из чего возникает другая, Божественная, необходимость — нам знать не дано.

Импульс Милости не может сразу же привести человека к исчезновению в Боге — это нереально. Импульс такой силы просто убьет того, на кого сошел, вот и все. У всех мистиков, получивших импульс Милости без предварительной подготовки, был период адаптации, период изменений и даже повторного получения новых импульсов. Нельзя, начав практически с нуля, одномоментно измениться так, чтобы стать на одну из высших ступеней в возможном развитии человека. На суфийском Пути к исчезновению приводит служение Богу, да и на других Путях без служения в том или ином виде тоже не обойтись. Адвайтисты отрицают само понятие Пути, и потому им остается надеяться только на чудо особой Милости. Или на ум, натренированный таким образом, чтобы все отрицать, кроме великой истины недвойственности.

В исчезновении в Боге человек меняется так, что сливается с Бесконечностью, внутренне исчезая в чем-то невыразимом. Но на этом процесс преображения не заканчивается. Всем без исключения живым существам дан один атрибут Бога — Сознание. Тот, кто дошел до исчезновения в Боге и прошел через него, начинает получать дополнительные атрибуты, и эта стадия суфийского Пути называется стадией пребывания в Боге. По аналогии с тем, как Сознание наполняет собой все бытие просветленного человека, так и Бог начинает наполнять Собой бытие мистика — с помощью проявления в нем Своих атрибутов. Поскольку каждый мистик получает разные атрибуты — коих бесчисленное множество, — то и проявления пребывания в Боге у них неодинаковые, но все в полной мере уникальные.

Отождествление с «я», созданным эго, заканчивается в момент полного осознания ума. Ощущение полноты присутствия, которое возникает из проявления индивидуального Сознания, заканчивается вместе с исчезновением в Боге. Тогда нет ни того, ни этого, но что-то, безусловно, все-таки есть. И это что-то — многомерно, многогранно, подвижно и изменчиво... и так далее. Но я не уверен, что оно имеет отношение к адвайте.

12

Почему учение адвайты стало сейчас столь популярным — вполне можно понять. С одной стороны, все измучены умом, с другой — избытком самых разных духовных и эзотерических знаний. Учителя адвайты предлагают простой выход — все на помойку! Выбросьте все знания, выкиньте ум с его мыслями и идите внутрь, к своей истинной природе, к своему «Я». Простые слова, простые решения. Упрощение становится залогом успеха, а древность учения и Рамана Махарши — залогом его истинности. В конце концов, в наш век изощренной лжи не так уж плохо иметь возможность получить простые истины. К тому же, как я уже писал выше, категоричные утверждения как бы предполагают наличие в себе истины, а отрицание всех авторитетов привлекает подростков и личностей, разочарованных в жизни.

Адвайта родилась как философия, и — что бы ни пытались с ней сделать позже — влияние идей, заложенных в нее изначально, остается достаточно сильным. С другой стороны — если убрать эти идеи, то от адвайты ничего не останется. Если следовать главным идеям адвайты, то сразу по обретении переживания недвойственности высшего «Я» с Брахманом человек должен получать освобождение в прямом смысле — покидая физическое тело, а вместе с ним оставляя этот иллюзорный мир. Погружаясь в единственно истинную реальность. Сейчас, конечно, об этом даже не вспоминают, подразумевая под освобождением избавление от власти ума и его мыслей. Ну, и вытекающее из выключения ума переживание состояния недвойственности, конечно.

Существует тайна того, почему тот или иной человек приходит в поиск высшего смысла, Бога или собственной реализации. Можно сколько угодно рассуждать о карме и перевоплощениях, но тайна от этого меньше не становится. Даже если в прошлой жизни вы уже были искателем, то когда-то ведь была жизнь, с которой все началось. И тогда — либо вы родились искателем, либо — как к этому пришли? Все истории про развитие души не имеют смысла, потому что если что-то может развиваться, то оно не вечно и тоже помрет, не дождавшись вашего очередного перевоплощения. Почему кто-то встает на суфийский Путь, а кто-то ищет полного отсутствия Пути в адвайте? Все это, конечно, можно списать на личные предрасположенности, но ясного ответа на вопрос нет. Так происходит, и все. То же самое можно сказать и об учении адвайты — со всей его расплывчатостью и отрицанием очевидных вещей: оно существует, и все тут. И раз адвайта все еще привлекает людей, значит, она нужна. Хотя бы тем, кто устал от поиска и готов слушать простые, повторяющиеся раз от разу истины. А раз так, то и я скажу: «Господи, на все Воля Твоя!» — и закончу уже этот пространный текст.