Платон Бережков был однолюбом, однако не выносил моногамии. Поэтому, искренне любя собственную жену, он уделял часть своего внимания другой женщине, стремясь в отношении неё также оставаться однолюбом. Находясь с женой, Платон чувствовал себя спокойным и счастливым, с любовницей же ему просто было интересно. Таким образом он находил гармонию, которую стремился сохранить любой ценой.
Состояние тихой радости продолжалось несколько лет, но беда, как водится, все-таки пришла. И пришла она с помощью не самого далекого от жизни Платона человека, можно даже сказать, чуть-чуть родного. Теща, которая была до этого неприятным, но обязательным фактором семейной жизни, вдруг превратилась в демоническое существо, ввергшее жену Платона в адские муки сомнений в верности мужа.
Брызгая слюной и ядом, неугомонная теща нашептывала жене Платона всякие сплетни, домыслы и наветы, при этом чуть не захлебываясь собственной желчью. Суть всех наветов сводилась к следующему: «Пока ты, моя родная дочь, тратишь все свое время на домашние заботы, пока ты обстирываешь его и обштопываешь, а также воспитываешь его бездарных детей, он, подлюка, шляется по ночным клубам и другим общественным местам со своей любовницей, и все об этом знают».
Жена Платона поначалу пыталась не придавать значения этим клеветническим разговорам, но, как известно, вода камень точит, и как-то раз, не выдержав, она высказала все эти сведения мужу, придав им обвинительную форму. Поначалу Платон слегка опешил от такого поворота событий. Как и положено порядочному мужу, он был полон негодования и все отрицал, пытаясь при этом робко намекнуть на то, что теща – старая змея. К сожалению, все его попытки оправдаться вызывали у жены еще больше подозрений. Гармония, присутствовавшая в жизни Платона, была грубо и бестактно разрушена.
— Уже несколько лет вообще не ходил ни в какие ночные клубы, – жаловался Платон друзьям, грустно глядя в пивную кружку. – И такое про меня говорить!
Поскольку Платон любил свою жену и хорошо к ней относился, то он сделался очень расстроенным из-за всей этой ситуации. Вместе с Платоном расстроилась и его нервная система – сначала пропал сон, а на смену ему пришла нервозность. Чтобы очистить свое имя от гнусных подозрений, Платон волевым решением прекратил общение с любовницей. Сон от этого не вернулся, а настроение стало гораздо хуже.
Полтора месяца Платон лелеял свою грусть и черные круги под глазами. И вот однажды, грустно управляя собственной иномаркой, Платон увидел идущую по тротуару любовницу. Острая игла желания сначала пронзила мозг Платона, потом сердце и, наконец, отозвалась в паху. Непроизвольно притормозив, Платон высунул голову в окошко и тихо позвал вожделенную подругу по имени.
Девушка откликнулась и без долгих разговоров уселась прямо в машину. Платон, чувствуя, как внутри него вскипает смесь страха и возбуждения, осознавая, что может быть застигнут бдительной родней прямо на месте преступления, предложил девушке прокатиться на природу, в близлежащий лес; девушка была не против. По дороге Платон с присущим ему остроумием шутил, а девушка с присущей ей вежливостью смеялась. Чем дальше они удалялись по дороге в лес, тем меньше оставалось страха внутри нашего героя и тем более сильным становилось его желание физической близости. Обуздывая его силой своего разума, Платон высматривал место, подходящее для осуществления своего замысла. Первый съезд с дороги он миновал, потому что тот был слишком близко к городу. Второй поворот Платон пропустил по той же причине. «Чем дальше я уеду, тем будет надежнее, – думал Платон, – и там, вдали от шума городского, мое сердце насытится любовью».
Между тем показался еще один съезд с дороги, который вел к небольшой деревушке. Именно его и хотел использовать Платон для воплощения в жизнь своих эротических надежд и сексуальных чаяний. Обладая не по годам острым зрением, Платон увидел стоящую на повороте женщину, которая, как это принято в глубинке, ожидала автобуса или попутки, чтобы добраться до деревни. Все шесть чувств Платона обострились до предела, когда он опознал в сгорбленной фигуре что-то очень знакомое и даже, в некоторой степени, родное. «Теща!» – оглушительно прозвучало в голове у Платона, и теперь уже холодная молния ужаса ударила ему в промежность, сковав ее льдом.
Платон понимал, что вся его конспирация оказалась на грани провала. У тещи тоже было не по годам развитое зрение, и иномарку Платона она знала как свою собственную. Стиснув зубы, вцепившись в руль и отвернув лицо в противоположную от стоявшей женщины сторону, Платон, прибавив газу, проскочил мимо нее, судорожно обдумывая, что делать дальше. Дорога, по которой он ехал, не имела больше съездов и оканчивалась карьером, из которого специально обученные люди с помощью экскаватора добывали песок.
«Была не была, – подумал Платон. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пришла беда – отворяй ворота, – и совсем уж некстати, – сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит». Дальше было вот что: Платон вместе с девушкой доехал до карьера, где, потратив полчаса времени, оформил кредит на покупку машины песка. Ни у девушки, ни у Платона после всего этого не осталось ни желания, ни времени на игры плоти. И они поехали назад несолоно похлебавши.
Вечером того же дня Платон ждал каверзного вопроса от любимой супруги: «А что это ты делал сегодня днем за городом?» – на что Платон ответил бы ей достойно. Но она ничего не спросила, ни в этот день, ни в следующие. Платона стали обуревать сомнения – было ли то, столь неуместно возникшее на дороге существо женского пола, его тещей? С одной стороны, она вполне могла оказаться на пути в глухую деревеньку, так как была нотариусом и участие в оформлении завещаний являлось ее прямой обязанностью. С другой стороны, Платону с перепугу могло померещиться что угодно. Кончилась эта история таким образом: Платон до сих пор ждет того самого вопроса, раздумывая на досуге, куда бы ему высыпать машину песка.