Выстраивание бесконечных связей, укрепленных громким словом «обязательства» можно взять за основу своей жизни. Создание причудливой паутины долженствований и ожиданий дает некую иллюзию стабильности, поскольку систему координат выстраиваю я сама. В периоды обострения невротизма и комплекса неполноценности вся эта громадина дает ощущение опоры, хоть она и зыбка, но это лучше, чем ничего. Весь парадокс заключается в том, что в отношениях замешаны двое, а это значит, что как только связь появляется, хоть, вроде бы, я сама ее и создавала, как только она дотягивается щупальцами до другой стороны и та с радостью на нее соглашается — все, это уже не моя связь. Она — наша. А значит, появляется во всей этой системе новый элемент, чьи иррациональные, непонятные, абсурдные, да и просто чуждые мне желания и устремления я теперь должна рассматривать как свои собственные, чтобы система не рухнула.
Так постепенно то, что изначально создавалось как опора в хаосе жизни, становится тюрьмой. Выходом из ситуации видится либо смириться — все так живут, – либо рвать все это, так сказать, по живому, и принять то, что в глазах многих ты будешь последней сволочью. Я, честно говоря, для себя выбирала третий вариант: не вступать в отношения вообще. А поскольку иначе люди жить не обучены — отношения возникают от каждого чиха — то я предпочитала с людьми не связываться вовсе, дабы моя фраза «а который сейчас час?» не была, не дай бог, расценена как-то призывно.
Но отношения все равно возникали. Мне в какой-то момент стало казаться, что они — это некая зараза, витающая в воздухе и прилипающая ко всевозможным конструкциям моего ума, которые я пока еще не потрудилась демонтировать. Она приклеивалась и давила на всякие «ты должна», «это важно» и прочее крайне вдохновляющее. Мой ум по привычке предлагал бегство, но бежать особо было уже некуда. Да и бегать надоело.
Мои метания между стремлением к свободе и пресловутым «надо» выматывали, но выхода я не видела.
Что происходит потом. Я перестаю играть роль — женщины ли, дочери, подруги. Просто позволяю себе перестать наслаждаться всем этим надрывным мелодраматизмом, изложенным в первых абзацах этой статьи. Вся эта феерия внутренней боли и внешней драмы перестает меня цеплять. И тогда у меня возникает выбор. А что такое выбор? Это та самая столь сладостная свобода, которую я так жаждала получить, отыгрывая привычную роль. Но суть в том, что, если я нахожусь в роли, никакого выбора нет. Причем его нет у обеих сторон процесса, да и сам процесс развивается по накатанной. Это как привычный сценарий ночного кошмара, который, если уж и начался, должен быть прожит, просмотрен и прочувствован до конца, даже если весь событийный ряд давно известен.
Когда я это увидела, то была поражена своей собственной слепоте. В момент проигрывания шаблонной роли кажется, что это единственно возможный сценарий взаимодействия. Иначе быть-то и не может. А значит для освобождения мне нужно не убегать от боли в моменте и проживать ее со всей полнотой. Я попыталась сделать по-другому и это сработало. Я попробовала вести себя не как часть системы отношений, а как проводник, некий «прозрачный» наблюдатель. Стала смотреть не на свою боль, а на картину в целом. Вот моя поведенческая модель и вот модель поведения другой стороны. И мы вместе пляшем известный танец. Когда я увидела всю картину, она перестала меня цеплять. Я как будто стала третьим лицом, рассматривающим этот процесс со стороны. Тогда явственно видна его абсурдность и искусственность.
Сейчас я учусь выстраивать отношения по-другому. А именно — вообще их не выстраивать. Я учусь взаимодействовать в моменте, где есть я, есть кто-то другой и плюсом весь мир со множеством неизвестных мне факторов, взаимосвязей, энергий и следствий. Единственное, что я могу — это, пребывая в моменте, воспринимать его со всей полнотой и не строить из сиюминутного, уникального по-своему, опыта зыбкие мосты прогнозов на будущее, потому что «сейчас» в данную секунду и «сейчас» спустя пару минут — это совсем разные «сейчас».